Антон, всегда равнодушный к громогласным увещеваниям матери, спросил:
– Пап, а американцы на нас нападут?
Михаил опешил, поглядел на сына поверх тарелки и растерянно мигнул:
– Откуда такие мысли?
Садясь к ним за стол, Рада ответила:
– Мальчик умеет читать, Михаил.
Она права: помятый номер «Правды» лежал на рабочем столе совсем рядом. Жена повернулась к сыну:
– Но ты не жди от отца честного ответа. Он любит Америку больше, чем свою Родину!
Антон уставился на неё в ужасе:
– Мама! Это неправда! Не говори так! Даже шёпотом!
Он повернулся и выглянул в окно, будто ожидая, что прямо сейчас «люди из органов» вломятся в их квартиру.
– А знаешь, мальчик прав, – согласился Михаил. – Тебе мало будет проку, если я останусь без работы. Или ещё что похуже.
Её взгляд красноречиво сказал: «Да мне от тебя и так никакого проку». Спасибо, что хоть не высказала ему своё презрение вслух, при сыне.
Но все вздрогнули, когда на столике зазвонил телефон, да и ещё, словно для большего эффекта, Антон выронил вилку, и та со звоном упала на пол. Михаил, наконец, выдохнул и взял трубку, гадая, не звонят ли ему из лаборатории, чтобы сообщить об увольнении. Он готовился к этому вот уже несколько месяцев, по институту гуляли слухи, что бюджет вот-вот урежут.
Опять задержал дыхание, когда тяжёлое молчание нарушил резкий голос начальника.
– Ты нужен тут прямо сейчас, – сказал Григорий Растикович. – У нас проблемы! – и повесил трубку.
Михаил обернулся к жене и сыну, замершим с широко открытыми глазами. Рассмеялся:
– Да мы все параноики! От того, что твоя мама что-то ляпнула, мир не рухнет!
И хотя подобное как раз случалось во многих семьях и не раз, все облегчённо засмеялись и продолжили ужинать, кроме Михаила: он уже надел пальто, шапку и направился к двери.
– Он просто эксплуататор, – вздохнул Михаил.
Неудивительно, что жена была другого мнения о его начальнике.
– Тебе у Григория учиться надо, – сказала она, уже не обращая внимания на сына, навострившего свои большие уши. – Вот уж настоящий советский человек и знает, чего хочет. Он не будет время тратить на мечты об… – она осеклась. Теперь уже она сама не решилась назвать вслух заклятого врага России.
Михаил пожелал им спокойной ночи, закрыл дверь и вышел на улицу. Под ботинками скрипел снег, а он думал о прошлом, когда и он, и Григорий, оба добивались руки Рады. Уселся в промерзшую насквозь «ладу» и, прислушиваясь к кряхтению стартера, пробормотал: «Подумать только, и я победил!»