– Да, очень хорошо, любимый, – ее зеленые миндалевидные глаза улыбались.
– Вот видишь, это все моя родина: мой лес, моя маленькая милая речка.
– Как хорошо, что мы пришли сюда, правда?
– Правда, милая моя невеста. Можно я буду так тебя называть?
Она только улыбнулась в ответ, и глаза ее подернулись грустной поволокой. Она задумалась: «Какой еще будет их супружеская жизнь?». Ей стало немного страшно.
Они сидели прямо на траве и молчали. Ласковое осеннее солнце, как-то особенно золотило ее и без того светлые волосы. В Варяжском лесу горела багрянцем листвы осень, а в сердцах обоих цвела весна, и чудилось, будто поляна вот-вот оденется белыми колокольчиками ландышей.
Он хотел сделать сюрприз своим близким. За хорошую службу ему объявили отпуск, но он ничего не писал об этом ни родителям, ни молодой жене, с которой до ухода в армию прожил лишь несколько дней. Приехав в большой город, он с огорчением узнал, что жена в командировке в далекой деревне на берегу полноводной реки.
Добравшись до ближайшей от той деревни железнодорожной станции на тормозной площадке товарного вагона, он по проселочной дороге, пешком, за ночь дошел до желанного места.
Сюрприза не получилось. Она ждала его. Какое-то неизвестное чувство подсказало ей, что он придет. Зато потом была поляна – редкостная поляна с мягкой травой и огромным количеством неизвестных ярко-желтых цветов, таких, что казалось, будто само солнце отражается в осколках зеркала. С трех сторон к поляне подступал бор, и по ее краю струилась прозрачная, словно хрустальная река, заросшая вдоль берегов цветущими лилиями. После более чем годовой казарменной жизни ему казалось, что это сказка. Они валялись среди дивного запаха трав и цветов, смотрели на небо. Она щекотала его губы и нос тонким стебельком. Он смеялся.
– Мне кажется, я так раньше не любил тебя никогда, – шутя, произнес он обычную чепуху нежности и восторга.
– Не любил? Значит, лгал мне? – с упреком спросила она.
– Что ты? Ты меня не поняла вовсе.
– Я все поняла, я все поняла, – капризно ответила она.
Кажется, на первый взгляд, произошла небольшая размолвка, и, вскоре, все забылось. Они снова радовались, смеялись, любили.
Отпуск кончился. Он уехал. По-прежнему приходили частые и теплые письма, полные девичьего вздора, но появилась какая-то трещинка. От письма к письму она расширялась и расширялась. К концу его службы между их сердцами образовался непреодолимый глубокий овраг.