Мужчина указал на пыльную дорогу, ведущую к переулку, и объяснил, как вернуться на наш маршрут.
Али передумал ждать мать с ребенком. Мы решили довериться словам мужчины и поехать в объезд, сворачивая направо, на загородную дорогу, которая провела бы нас между городками Зардана и Маарет-Мисрин.
– Где мы? – спросила Афра, пока мы ехали по неровным проселочным дорогам. – Что ты видишь?
– На многие мили кругом растут виноградники и оливковые деревья. Сейчас темно, но очень красиво.
– Как раньше?
– Словно ничего не изменилось.
Жена кивнула, а я вообразил себе, что войны и не было, что мы правда едем повидаться с больной тетушкой, а когда прибудем – дома, улицы и люди будут теми же, что и раньше. Мне этого очень хотелось: жить с Афрой в прежнем мире.
Пикап беззвучно подпрыгивал на загородной дороге, а я силился не уснуть, вдыхая ночной сирийский воздух, любуясь неизменными звездами и виноградниками. Носа коснулся аромат ночного жасмина, следом прилетел шлейф роз. Я представил себе целое поле этих цветов, красные всполохи на дремлющих под луной полях. К рассвету приедут рабочие, собирая тугие бутоны в ящики. Вообразил на соседнем поле свою пасеку, ряды медовых сот в ульях, изящные золотистые шестиугольники на рамах. Сверху были крышки, а в боковых отверстиях летали туда-сюда рабочие пчелы, непрестанно гудя и выделяя из желез воск – они пережевывали его и создавали симметричные многогранники пяти миллиметров в диаметре, словно крохотные кристаллы. Королева пчел была бы в своей ячейке вместе со свитой, притягивая рой запахом, как магнит. Жужжание напоминало тихую песню, длившуюся вечность. Пчелы летали вокруг меня, касаясь лица, путались в волосах, вырывались на свободу и снова улетали.
Я вспомнил Мустафу, когда он приезжал на пасеку из университета в костюме, с термосом кофе и рюкзаком, набитым книгами и бумагами. Он переодевался в защитную форму и присоединялся ко мне, макая палец в мед и пробуя – проверяя его консистенцию, аромат, вкус.
– Нури! – звал он. – Нури! Мне кажется, наши пчелы делают самый лучший в мире мед!
Позже, когда садилось солнце, мы оставляли пчел и ехали домой, пробираясь сквозь плотное городское движение. Сами ждал у окна с виноватым видом, Афра открывала нам дверь.
– Нури. Нури. Нури.
Я открыл глаза:
– Что такое?