– И за Балтазара де Сен-Мишеля, охотника за судьями. Да трепещет Новая Англия от его приближения!
Балти покраснел:
– Хорошо звучит.
Они чокнулись.
Пипс сиял.
– Закажем еще омаров? И еще бутылку этого чертовски дорогого вина? Мне кажется, Морское ведомство задолжало нам праздничный ужин. Что скажешь?
– Я скажу: Encore![9]
2 марта
Не могу избавиться от мысли, что само Провидение улыбнулось сему странному предприятию, ибо как иначе могло оно свершиться противу всякого чаяния? Сердце мое столь полно, что, мнится, вот-вот лопнет.
Хоть я и радешенек избавиться от братца Балти, меня обуревают странно теплые чувства к нему, коих я не испытывал доселе по причине его вечного попрошайничества и докучливости.
Молю Господа, чтобы Балти не сел в лужу, ведь это неблагоприятно отразится на мне. Однако не вижу препонов к тому, чтобы он довел пуритан до терзания влас на главе их, ибо меня он нередко доводил до такового.
Завтра я намерен оповестить о сем мою жену. Без сомнения, она устроит мне сцену. В предвидении купил сегодня красивое жемчужное ожерелье за 4 шиллинга 10 пенсов.
А засим в постель.
Глава 5
Балти нэнавидит лодки
– В Новую Англию? В Новую Англию?
Круглое лицо Элизабет Пипс порозовело от ярости. Локоны подпрыгивали и пружинили в такт ее негодованию. Во время подобных сцен, нередких в семействе Пипсов, французская кровь жены брала верх над английской.
– Балти и в старой Англии нэ может сам о себе позаботиться. Нэт. Non. Это completement absurde[10]. Я запрэщаю!
Она ярилась уже несколько часов.
– Ерунда, – ответил Пипс. – Ему это пойдет на пользу. Разве ты не хочешь, чтобы он нашел себе поприще? Иное, чем просить подаяния?
– Сэмюель Пипс, вы ужясный человек!
– Вот тебе и благодарность. Не я ли все эти годы единолично содержал твоего брата? Не говоря уже о других членах вашего беспомощного семейства? И за эту христианскую любовь к ближнему меня называют ужасным. Ты заслужила оплеуху.
Элизабет схватила одну из лютен мужа – самую любимую, стоившую ему десять фунтов. Она держала инструмент за шейку, размахивая им, как дубиной.
– Женщина, положи немедленно! – приказал Пипс. – Сейчас же! Или у тебя неделю будет благовест в ушах стоять.
Элизабет рухнула в кресло и зарыдала. Пипс подошел к жене, опустился на колени рядом с ней, обнял, поцеловал ей руку: