Руки Альвии уперлись в грудь высокородному и почти сразу безвольно скользнули вниз, повиснув вдоль тела.
– Ты пришла, – услышала Перворожденная срывающийся шепот.
– Я хотела поговорить, – негромко ответила лиори.
– Ложь, – усмехнулся высокородный.
Альвия медленно открыла глаза и встретилась со взглядом Тиена. Она вновь уперлась ему в грудь и несильно толкнула. Дин-Таль отшатнулся и замер, чуть склонив вперед голову. Его взгляд исподлобья остановился на губах лиори, еще влажных после поцелуя.
– Ты забываешься, риор, – холодно произнесла Перворожденная.
– Забываюсь, – не стал спорить адер. – Когда ты так близко я забываю самого себя.
Лиори приподняла уголки губ в улыбке и неспешно шагнула к риору. Гибкая, грациозная, опасная… Альвия скользнула взглядом по открытой части мужской груди, видневшейся в распахнувшейся в вороте рубашки, затем посмотрела в глаза и ухватила пальцами за подбородок.
– Почему ты еще не спишь?
– Я спал, – хрипло ответил высокородный, продолжая смотреть на губы лиори.
– Сидя?
– Сидя, стоя, во время беседы с Дин-Варом, пока шел по Боргу, и когда отдавал распоряжения. Ты отправила меня в нескончаемый кошмар, лиори.
– А сейчас? Ты всё еще в кошмаре, Тиен?
– Кошмар прервался сладкой грезой, я получил отдохновение.
– Сладкие грезы слишком быстро тают, риор.
Ладони высокородного сжались на талии Альвии.
– Я удержу свою грезу подольше, раз уж она явилась ко мне.
– А если я прикажу отпустить?
Дин-Таль ухмыльнулся одним уголком губ, и правая его ладонь накрыла затылок Перворожденной.
– Ослушаюсь.
– Новолуние лишает мужчин разума? – изломила бровь лиори.
– Ты, Али, ты, – с вымученной улыбкой ответил риор и вновь завладел ее губами.
Альвия не сопротивлялась. Она подалась навстречу мужчине, с жаром прижалась к крепкому сильному телу, оплела руками шею и прерывисто вздохнула под напором губ высокородного.
– Мучительница, – застонал Тиен, отрываясь от податливого рта. Его жадный взгляд блуждал по лицу госпожи. – Жестокая… моя…
Альвия закрыла глаза, прячась от взгляда риора, слишком много всего таилось за зеленью пронзительных глаз высокородного: мука, жажда, боль и нежность. Его чувства будоражили, пугали, подавляли и… манили.
– Али…
Ресницы Перворожденной дрогнули, и глаза открылись. Лицо Дин-Таля вдруг исказилось:
– Я не смогу без тебя, – сдавленно выдохнул он.