– Я хочу побыть один, – едва сдерживая еще кипевшую в крови ярость, сухо произнес Райверн.
– Что тебе сказала эта змея?
– Райв, ты не в себе…
– Я хочу остаться один! – заорал Дин-Одел с силой, отбрасывая в сторону стул, спинку которого сжимал до побелевших костяшек.
– Райв…
– Прочь!!!
И горцы ушли, больше не терзая его вопросами. Но сейчас, когда проснутся, они непременно проверят, что творится с их спутником. И что же увидят они, когда войдут в покои? Ничего. Там никого нет. Томимые подозрениями, хартии поднимут шум, требуя выдать им старшего посла.
– Дурак! Каков дурак! – Райверн постучал себе ладонью по лбу. – Ну, за каким Архоном я притащился на эту проклятую арену?
Куда делся хладнокровный и рассудительный риор. Где остался его хваленый ум?
– В покоях лиори Эли-Борг, – сам себе ответил Райверн и вдруг хрипло рассмеялся, издеваясь над самим собой. Также неожиданно оборвал смех, ударил кулаком по стене постройки и поднялся на ноги.
За каким Архоном прятаться в кустах, когда скрыть свой побег из покоев всё равно не удастся? Даже если не обнаружат отсутствие, то возвращаться придется по пробудившемуся замку, когда переходы заполнятся людьми. Вот-вот начнут сновать слуги, спеша обслужить своих хозяев. Поджав губы, Райверн вышел из укрытия и почувствовал себя гораздо уверенней. Он никогда не бежал от опасности, никогда не прятался за чужими спинами, не будет этого делать и сейчас. Уж лучше встретить гневный взор лиори прямым взглядом, чем отсиживаться в кустах и передвигаться перебежками, как трусливая шавка. В конце концов, он готов ответить за своеволие, а что уж там подумает Альвия…
– Плевать, – мотнул головой изгнанник. – Она и без того не думает обо мне ничего хорошего, так чего я теряю?
Кроме головы, ему терять было нечего. Эта мысль вновь заставила рассмеяться.
– Поздно сожалеть о том, чего уже лишился, – с издевкой произнес Райверн и отмахнулся от прочих размышлений. Будь, что будет. Однажды содеянного исправить невозможно, уж он-то это знал лучше многих.
Дин-Одел расправил плечи и неспешно обвел арену взглядом, позволяя воспоминаниям вновь захватить его и унести в ту пору, когда жизнь еще не раскололась на две половины, и в спину ему не неслось мерзкое слово «предатель». Взор риора остановился на стойках с мишенями…
* * *