На ночлег Алиса со свитой остановилась в Разъезжем, в монастыре святой Бригитты. Девушка уверена была, что жених там и нагонит ее, и была так разочарована и расстроена, когда этого не случилось, что едва могла сдержать слезы, прощаясь утром с монахинями. Те, пользуясь счастливой оказией, много говорили о проблемах и нуждах монастыря, и прямо, и косвенно давая понять госпоже графине, как кстати будут пожертвования монастырю в любом виде, от натурального продукта до золота. Алиса намеки поняла и пообещала всяческую помощь, и наконец, когда уже подсохла утренняя роса, снова двинулась в путь. Аврора, понимая подругу и сочувствуя ей, старалась разговором на отвлеченные темы успокоить и развлечь ее хоть немного, внутренне очень сердитая на Гэбриэла Хлоринга. Бесчувственный истукан, а не мужчина! Даже она, девушка, при виде печальных вишневых глаз, обрамленных пушистыми длиннющими ресницами, чувствовала, что не в силах обидеть их обладательницу! Вот же повезло графу Валенскому, который счастья своего не ценит уже теперь, а что будет дальше?! И даже легкомысленная Юна, которая все-таки в последний момент решилась ехать с подругами, не желая оставаться один на один с Габи и Женским двором, Алису жалела и старалась развеселить и отвлечь изо всех сил, обсуждая каждого сколько-нибудь видного и значительного мужчину из встреченных ими по пути. Алиса глотала слезы и в обсуждении почти не участвовала, но была благодарна подругам за этот нескончаемый щебет, который и в самом деле не давал ей провалиться в пучину полнейшего уныния.
Наверное, уехала она все-таки зря. Ею двигали обида, но главным образом – абсолютная уверенность в собственной значимости. Это был сигнал Гэбриэлу: ты рискуешь меня потерять! И когда Алиса начала подозревать, что Гэбриэла это отнюдь не пугает и не заставляет принимать какие-то решительные меры, она испугалась сама. А что, если ему в самом деле все равно?! Что, если он только того и ждал, и сам сейчас помчался к своей Длинной, и нацеловывает ее, дылду бесстыжую, нахваливает, и радуется, что так удачно все у него получилось – не нужная больше Алиса сама от него уехала?! Ах, как жаль, что Алиса никогда не была в башне Тополиной Рощи! И не помнит эту Длинную, какая она есть, кроме того, что дылда здоровая! Уже через полчаса и духу бы ее не было!!! А Гэбриэл… Но Гэбриэлу Алиса по-прежнему зла желать не могла. «Буду умирать от его жестокости… – Глотая слезы, думала она, – молча… одна… бледна, покорна и горда… Но он никогда ничего не узнает!». Вот приезжает он, – мечталось ей, – довольный, счастливый, обласканный своей… тварью! – а ему говорят: «Граф… нет, говорит Иво, – Гэйб… Алиса… она умерла. А он в шоке, конечно… не верит, как?! – спрашивает… А Иво так смотрит укоризненно, и говорит… «Она очень страдала, очень, Гэйб. Страдала молча»…