Кто бы там что ни говорил, мы защищали интересы своей страны, как мы их понимали, и защищали умело, с достоинством и честью, как и положено солдатам, как велит воинский и человеческий долг.
Вот только Жужу свою я потерял навсегда. Ко всем потерям тех давних чехословацких событий, надо бы прибавить и эту– бесплотную, неучитываемую в военных сводках, но невосполнимую для меня потерю. Демобилизовавшись, я даже написал письмо в Кишкун-Майшу. Оттуда вежливо и официально сообщили, что Жужа Калнаи уехала учиться в Англию. Через два года, когда я уже был студентом Донецкого университета, на мой адрес в Николаеве пришло еще одно иностранное письмо, мать отложила его дожидаться меня, но в доме слишком много толкалось родственников, и письмо неожиданно исчезло. Скорее всего кто-то из детей позарился на иностранные марки, густо наклеенные на конверте. Через несколько лет мне удалось поехать туристом в Венгрию, но Кишкун-Майша слишком далека от обычных туристических маршрутов, и на мои тихие, неуверенные просьбы на часок свернуть в сторону, никто из шоферов не отреагировал.
Но Венгрия, дорогая Венгрия, отныне и навсегда останется в моем сердце. Здесь, в ее благодатной земле я оставил почти три года своей незабываемой молодости, здесь я нашел и потерял мою первую любовь. Теперь после Украины и России я всегда болею за Венгрию, всегда жадно слушаю новости из этой страны, всегда страдаю, когда там наводнения и прочие природные напасти или экономические и политические трудности, а в моей душе будет всегда звучать неоконченная мной и Жужей венгерская рапсодия на вечно насущную, вечно народную тему– тему любви.
Поздним ноябрьским вечером, дождливым и холодным, когда кажется, что стоит уже глубокая ночь, глухо загудел мобильник, оставленный в кармане пальто. Хозяин, тридцатипятилетний инженер Михаил Милютин, корпевший над расчетами, несмотря на уговоры жены посмотреть интересную телепередачу, шумно отодвинул кресло и заторопился подальше от Валентины: вечно она придирается, что не так говоришь, не то отвечаешь, зачем ты это сказал и прочие бабские лясы. Тем более, если звонил Борис, а в это время звонить мог только он.
– Привет, не спишь?
– Не сплю. Интересная идейка подвернулась.
– А что завтра собираешься делать?– вопрос Бориса прозвучал язвительно.