– Что-что, простите? – непонимающе заморгал Фалько.
– Это картина Дали. Второе название – «Предчувствие гражданской войны». Однако посольство отдаст предпочтение Пикассо. – Австриец выпустил плотное, повисшее в воздухе колечко дыма. – Он известней.
Адмирал прищелкнул языком:
– Красные устроили большую шумиху, но это пока еще цветочки. Основоположник кубизма – ни больше ни меньше! – таким способом выражает свою поддержку Республике. Можешь себе представить?
Фалько кивнул. Это он представить мог.
– Журналы, кинохроника, полторы тысячи убитых – и все ради пропаганды, – адмирал заворочался на стуле. – Много, много типографской краски извели. И не к нашему благу.
– Как бы то ни было, Гернику разнесли красные подрывники. И Ирун тоже. Так вы сказали мне утром. Или это не так? – Фалько взглянул на Канариса.
Тот двусмысленно улыбнулся. Его светлые глаза казались совсем прозрачными.
– Нельзя исключать и иную версию, – сказал он мягко.
Фалько вспомнил о германских летчиках, которых видел утром в кафе, о «юнкерсах» и «савойях» с франкистскими эмблемами на фюзеляжах возле хвоста. Легко было догадаться, что Испания становилась сценой, где шла генеральная репетиция гораздо более грандиозных и ужасных событий. Под эту мрачную музыку отпляшут свое многие и многие другие.
– Вы сами-то какого мнения? – спросил Канарис.
– Относительно чего?
– Относительно Герники.
Фалько, еще немного подумав, ответил:
– Смотря по тому, чья это работа.
– Ну, давайте на минуту предположим, что это был налет вашей авиации.
– То есть итальянской и германской.
Здоровый глаз адмирала метнул молнию:
– Не забывайся, щенок!
Фалько продолжал, словно размышляя вслух и обращаясь к Канарису:
– Полагаю, что бомбежка – примета и символ цивилизации. Доказательство – в том, что вас, уже успевших цивилизоваться, никто ведь не бомбит.
Канарис, не теряя благодушия, расхохотался. Он был любезен и терпелив. Или хотел казаться таким.
– Мне нравится испанский юмор. Когда вы шутите, выходит по-настоящему смешно… Народ с таким трагическим мировоззрением, как у вас, не станет смеяться над всякой чушью.
С этими словами он вновь с любопытством уставился на Фалько:
– Иными словами, кто бомбит, тот и цивилизован?
– Да. Сейчас, по крайней мере.
– Однако и вы времени даром не теряли… Вспомните Риф[17]. Там в ход пошел даже иприт.