– Что там с мадам миллионершей? – спросил он по-испански жандармов, которые уже оттащили трупы в кювет и убрали передвижной шлагбаум.
В слабом сиянии ущербной луны Фалько видел, как они проворно сняли мундиры и забросили их в кусты на обочине.
– Все еще без чувств, – сказал маленький.
Фалько удовлетворенно кивнул:
– Когда очнется, ее – если, конечно, она не водит машину – ждет славный моцион.
Послышался смешок:
– Так и так придется размять ноги – мы прокололи шины и перерезали шланг бензонасоса. Славно, а?
– Замечательно.
– Расчет на то, что когда она доберется до дому или до телефона, вы уже будете в Ируне.
Фалько достал портсигар, серебряную зажигалку «паркер-бикон» и закурил.
– Справились отлично, – одобрительно сказал он, выпуская дым.
– Девчонка эта твоя тоже показала себя молодцом, – кивнул маленький.
– Да.
– Большим молодцом.
Фалько поднес огонек зажигалки к циферблату часов.
– Пора сматываться, – заметил он. – Тебе нужно что-нибудь?
– Нет. Все в порядке.
– Тогда счастливого пути.
– И тебе того же, прелесть моя.
Прежде чем погасить зажигалку и двинуться к автомобилю, Фалько еще успел заметить лягушачьи глаза и жестокую улыбку Пакито-Паука.
До границы оставалось двенадцать километров. После Сен-Жан-де-Люз шоссе запетляло меж сосновых рощ вдоль крутых обрывов, под которыми поблескивало гагатом серебристо-черное море. Фалько и Малена молчали с той минуты, как отъехали от жандармского поста. Он раскурил две сигареты – ей и себе.
– Хочешь, сменю тебя?
– Нет. Я не устала.
На лице ее дрожали отблески фар. Она держала руль обеими руками, зажав сигарету в зубах.
– Я никогда прежде не видела, как убивают, – сказала она.
Снова наступило молчание. Фалько курил и смотрел на освещенное фарами полотно дороги, на убегающие назад бело-красные столбики ограждения.
– И даже представить себе не могла, что это происходит так.
– Как «так»?
– Так обыденно. Всегда думала – чтобы решиться на убийство, нужен какой-то порыв, страсть… А оказалось почти бюрократической процедурой.
Она чуть сбросила скорость, лихо вписываясь в закрытый поворот. Взвизгнули шины, и Фалько подумал, что Сологастуа, наверно, сильно растрясет в багажнике. Если, конечно, он еще не очнулся.
– А ты был так спокоен… Ты всегда такой?
– Нет.
– Не верю, что отца и Иньиго, моего брата, тоже убили подобным образом. Мне легче представить себе разъяренный сброд… Орду коммунистов… И всякое такое.