- Отставить, - коротко скомандовал я, открывая карман для
Шельки. Нам-то может холод, испускаемый этим существом и нипочем,
но вот на зверушку костюм создать забыли. Впрочем, это была лишь
мера дополнительной предосторожности. Подпускать эту тварь
настолько близко, чтобы она могла зацепить нас своим полем, я не
собирался, - не стоит лишний раз провоцировать эту штуку. Может,
уйдет сама.
- При всем уважении, товарищ адмирал, но лучше бы ликвидировать
ее прямо сейчас, чем позволить ей потом подкараулить нас в
проулках, - ответил солдат, не спуская с существа красной точки
прицела своей винтовки.
- В этом есть смысл, - кивнул Леннар, наблюдая за тем, как тварь
медленно, но неотвратимо подползает к нам. Посмотрим. Сейчас
посмотрим.
- Стреляйте, как только эта тварь подойдет к нам на расстояние
двадцати метров, - сказал я, затем убедился в том, что Шелька
перебралась в свою импровизированную нору, захлопнул карман, и
закрыл глаза. Посмотрим. Сейчас посмотрим.
Тьма окутала меня с головы до ног. Тяжелая, густая,
непроглядная. Вслед за ней пришла и тишина. Она поглотила заунывный
вой ветра, переговоры недоумевающих солдат, и тихий, но отчетливо
слышимый хруст льда, исходивший от приближавшейся к нам твари.
Вокруг не осталось ничего. Лишь на мгновение. А затем во мраке
появилась слабая темная точка. Она будто бы вытягивала из него все
оставшиеся краски, становясь чернее самой темноты. И
медленно, неторопливо, приближалась к другим, едва заметно
светящимся силуэтам, окружавшим меня. Нехорошо. Совсем
нехорошо.
Ладони обожгло. Из них показались светящиеся полупрозрачные
щупы, которые тут же стремительно рванулись вперед. Рванулись, и
тут же начали медленно растворяться в вихрящейся черной воронке,
образовавшейся вокруг твари. По всему телу начала разливаться
противная, ноющая слабость. Однако, существо тоже остановилось,
замерев будто-бы в нерешительности. Крошечные светлые лоскуты один
за другим отрывались от щупов и всасывались в черную пустоту,
которая постепенно начинала сереть. На лбу выступила холодная
испарина.
Воронка, практически потерявшая свой иссиня-черный цвет,
качнулась. Раз. Другой. А затем медленно, очень медленно поплыла
прочь.
К горлу подкатил противный липкий комок. Я открыл глаза и
нестерпимо яркий свет тут же больно резанул по ним, вспыхнув на
бисеринках пота, свисавших с кончиков ресниц. Голова раскалывалась,
грозясь вот-вот взорваться.