– Что случилось? Ханна! Дэвид!
Старушка, древняя, как само время, дремала в кресле, завернувшись в плед так, что до сих пор ее не было ни видно ни слышно. Должно быть, няня Браун, сообразила я. О ней говорили тихо и благоговейно как наверху, так и под лестницей, она вырастила самого лорда Эшбери и считалась такой же принадлежностью семьи, как и дом.
С щеткой в руке я застыла за спинкой кресла под взглядами трех пар голубых глаз.
– Что стряслось, Ханна? – снова спросила старушка.
– Ничего, няня Браун, – обретя дар речи, ответила Ханна. – Мы репетировали. Будем потише.
– Смотрите, чтобы Реверли не слишком распрыгался здесь, взаперти, – велела няня.
– Нет-нет, он ведет себя замечательно, – сказала Ханна, очень отзывчивая, несмотря на вспыльчивость. Она шагнула к няне и снова укрыла одеялом ее высохшее тело. – Отдыхай, милая, у нас все хорошо.
– Ну если только совсем чуть-чуть, – сонно согласилась няня. Ее глаза закрылись, и через минуту она уже мирно похрапывала.
Я затаила дыхание, ожидая, когда кто-нибудь из детей заговорит. Они все смотрели на меня широко раскрытыми глазами. Я уже представила, как меня волокут к Нэнси или даже к самому мистеру Гамильтону, а те требуют объяснить, как это я осмелилась вытереть пыль с няни, и недовольное лицо мамы, когда меня вернут домой, даже не дав рекомендаций…
Но никто не ругал меня, не бранил, даже не хмурился. Случилось то, чего я совершенно не ожидала. Будто по команде они расхохотались: свободно, безудержно, рушась друг на друга и сплетаясь в клубок.
Я молча стояла, ожидая сама не знаю чего, смех напугал меня гораздо больше, чем молчание. Губы предательски задрожали.
Наконец старшая девочка вытерла глаза и смогла выговорить:
– Я – Ханна. Мы с тобой раньше не встречались?
Я торопливо сделала книксен и выдохнула:
– Нет, миледи. Меня зовут Грейс.
– Никакая она не миледи, – рассмеялась Эммелин. – Она просто мисс.
Я снова присела, стараясь не поднимать глаз.
– Меня зовут Грейс, мисс.
– А выглядишь как-то знакомо, – сказала Ханна. – Ты точно не работала здесь на Пасху?
– Нет, мисс. Я новенькая. Меня взяли месяц назад.
– Ты слишком маленькая для горничной, – заметила Эммелин.
– Мне четырнадцать, мисс.
– Опа! – воскликнула Ханна. – Мне тоже! Эммелин – десять, а Дэвид у нас старичок – ему шестнадцать.
– А ты всегда протираешь тех, кто уснет в кресле, Грейс? – спросил в свою очередь Дэвид.