Кроме того, каждый из играющих изображал какого-нибудь героя. Ханна стала Нефертити, а Дэвид – Чарльзом Дарвином. Эммелин, которой было всего четыре, когда придумывались правила, выбрала себе королеву Викторию. Скучный и малоподходящий для приключений персонаж, на который старшие согласились только из снисхождения к возрасту сестры. В Игре Викторию чаще всего похищали злодеи, которых требовалось срочно догнать и обезвредить. Потом Дэвид и Ханна описывали события, а Эммелин дозволялось украшать диаграммы и раскрашивать карты: синим – океаны, бордовым – пропасти, зеленым и желтым – равнины.
Иногда Дэвид пропадал – то садился за пианино, то, если дождь ненадолго стихал, убегал играть в шарики с мальчишками. В такие дни Ханна приближала к себе Эммелин. Разжившись у миссис Таунсенд кусковым сахаром, парочка забиралась в платяной шкаф и придумывала для подлого изменника странные клички на неведомых языках. Однако, как бы ни было скучно, девочкам и в голову не приходило поиграть в Игру без брата.
Правило номер три: в Игру играют трое. Ни больше ни меньше. Три. Число, любимое как искусством, так и наукой: основные цвета, точки, необходимые для установления местонахождения предмета в пространстве, ноты музыкального аккорда, законы термодинамики. Три вершины треугольника, простейшей геометрической фигуры. Непреложный факт – две прямые не замыкают пространства. Вершины, напротив, могут двигаться, менять положение, отдаляться друг от друга на невообразимое расстояние и все равно будут образовывать треугольник. Устойчивый, замкнутый, прочный.
Правила я знала, потому что прочитала их. Написанные детским почерком на желтоватой бумаге, они были приклеены на обратную сторону крышки. И навеки остались в моей памяти.
Под ними шли подписи:
3 апреля 1908 года
Дэвид Хартфорд
Ханна Хартфорд —
и, в самом низу, две крупные, кривые буквы:
Правила Игры – штука серьезная, требует к себе почтения, и взрослым ее не понять. Разве что слугам, которые знают о почтении все.
Вот так. Ничего особенного – просто детская игра. Даже не единственная, были и другие. В какой-то момент дети забыли ее, забросили, переросли. Или им так показалось. Когда я впервые увидела Хартфордов, Игра уже доживала свой век. Совсем близко, прямо за углом, маячила взрослая жизнь, подстерегали настоящие приключения и погони.