Крестьянам мы обещали землю слишком поздно – в Крыму в 1920 году. Надо было сказать об этом раньше. Ведь было столько крестьянских восстаний в тылу у красных.
Мы наивно надеялись на помощь «союзников». Помощь эта была недостаточной и неискренней. Все лимитрофные вновь образованные государства – Польша, Прибалтийские, Грузия и Азербайджан – были нам враждебны. Мы не сумели наладить внешнюю политику…
Война – ужасная вещь. А война гражданская и того хуже. Все божеские и человеческие законы перестают действовать. Царит свобода произвола и ненависть.
Я хотел изобразить все, как оно было на самом деле, хорошее и плохое, стараясь не преувеличивать, не врать и оставаться беспристрастным. Это очень трудно. Невольно кажется: все, что делали мы, – хорошо; все, что делали они, – плохо. Вероятно, и у меня будут ошибки и неточности, но это невольно.
С. Мамонтов.
ЗНАЧОК
эмалевый белый с золотом Константиновского Артиллерийского училища в Петрограде.
(Было вторым военным училищем в России после Павловского. Сперва было Константиновским кадетским корпусом, потом Дворянским полком и выпускало во все роды оружия, затем Константиновским Пехотным училищем, и, наконец, Константиновским Артиллерийским училищем. На погонах у юнкеров был черный очень красивый кант. Траур по пехоте, – говорили Михайлоны. Нас звали Констапупами.)
Первый урок верховой езды
Половина нашего отделения выстроена в «маленьком манеже» (он громадный) для первого урока верховой езды. Нас 16 человек. Мы волнуемся, потому что юнкера думают, что верховая езда – это главный предмет.
Перед нами прохаживается наш отделенный офицер – штабс-капитан Жагмен. В глубине манежа солдаты держат орудийных лошадей. Вначале обучение происходит на громадных и грубых упряжных лошадях, и это оказалось очень хорошо. После обучения на этих мастодонтах, строевые лошади были для нас игрушками.
– Кто умеет ездить верхом – три шага вперед, – говорит Жагмен.
Некоторые юнкера из вольноопределяющихся, побывавшие уже в батареях, выступили вперед. Остальные из студентов. Я был уверен, что умею ездить и, превозмогая застенчивость, шагнул вперед. Мне думалось, что нас поставят в пример другим и дадут шпоры, которые мы еще не имели права носить.
Но Жагмен взглянул на нас со скукой, повернулся к унтер-офицеру солдат при лошадях и сказал: