– «Маленького блица», длившегося пять месяцев и показавшегося совсем не маленьким пережившим его людям. Люфтваффе бомбили весь Лондон, а затем, когда стали терять надежду на успех операции, они принялись запускать крылатые бомбы V-1. Первый удар произошел, когда мне было восемь недель. Через месяц немцы сбрасывали уже более ста бомб в день.
Одной из целей была фабрика по производству боеприпасов в Актон-Грин, в добрых двух милях от Перси-роуд, но V-1 всегда терпели неудачу. Двойной агент Эдди Чапмен сообщал немцам о точности бомбардировок и дезинформировал их, чтобы они не вносили корректировки в свои расчеты. Хвала небесам за его работу, но это означало, что улицы Шепердс-Буш брали на себя основной удар. Каждый раз, спасаясь от бомбежек в подземке, мы никогда не были уверены, что нас не будет ожидать кратер на том месте, где когда-то стоял наш дом. Мы с мамой провели много ночей, укрываясь на станции «Хаммерсмит». Примерно за неделю до моего рождения она решила, что у нее могут случиться схватки во время одной из тяжких ночей, которые ей приходилось проводить на платформе номер четыре. Спустя все эти годы сложно представить, как она справилась со всем этим в одиночестве, пока папа был на войне. Пожалуй, легче не стало, когда мы с мамой на тринадцать месяцев эвакуировались в сельский дом в Странраре, на юго-западе Шотландии, чтобы избежать самых беспощадных бомбежек. Миссис Джеймсон, наша хозяйка, уже делила свой четырехкомнатный коттедж с еще одной семьей фермеров, но она все же выкроила местечко для моей мамы, меня, моей тети Джесси и двух ее дочерей. Пять человек ютились в одной комнатке. По прошествии более семидесяти лет, пускай и с большим опозданием, но я хочу выразить благодарность миссис Джеймсон и всей ее семье.
Столько потрясений выпало на долю молодой мамы, но Ирен никогда не жаловалась. Даже много лет спустя я никогда не слышал, чтобы мама или папа говорили что-то плохое про свою жизнь в военное время. Они вспоминали только хорошие времена. Шесть лет смерти и разрушения гигантских масштабов они представляли, как чудесное времечко. Но не думаю, что кто-нибудь из нас, детей войны, позволил себя одурачить. Дети проницательны, от них не утаишь, что времечко было далеко не чудесным. Между строк этих веселых историй мы читали правду. Даже будучи ребенком, я понимал, что те времена были очень тяжелыми для папы. Он потерял своего брата в Бирме. Нам сообщили, что это была дизентерия, но он был в японском лагере для военнопленных, поэтому кто знает, от чего он умер. Папа никогда не говорил об этом, но были косвенные намеки.