Сказав это, Юнона раскатисто засмеялась.
Улыбнулась и Ева.
– А это Аделаида… Адюсенька, Адюся, – с любовью посмотрев на свою питомицу, просюсюкала Юнона, – поздоровайся с тетей.
Собачонка не шевельнулась.
– Ах ты так?! Все, поменяю тебя на африканского карликового ежа. Говорят, они сейчас вошли в моду в Европе. Они такие забавные, всего пятнадцать сантиметров и едят очень мало. По сравнению с ними ты, Адюся, просто дылда.
Маленькая собачонка, будто поняла, о чем идет речь, повертела единственным черным глазиком-пуговкой – другой глаз прикрывала модная челка – и мило тявкнула, забавно склонив при этом мохнатую головку.
Юнона щебетала и щебетала: о погоде, о цветах, о собаках и всякой всячине.
И хотя женщина сыпала латинскими сентенциями направо и налево, ее внешность походила на девушку из кордебалета, беспечную и слащавую.
– Кстати, я бабушка нашего сорванца Илюшеньки. Мы с ним дружим. Он хороший мальчик. Pura veritas – чистая правда, – закончила Юнона.
Ева помнила рассказы Ариадны Львовны об университетских годах, о преподавателе латыни /свекрови Юноны/ Софье Марковне Ружевой. Высокой статной женщине, с не трогающей за душу завивкой, с головы до пят в светло-сером цвете, с благородным до неподвижности лицом, огромными глазами и греческим носом. Ее лицо едва смягчала скрытая улыбка Моны Лизы.
Ариадна Львовна рассказывала, что Юнона была лучшей студенткой Софьи Марковны, затем стала аспиранткой и тоже преподавала латынь в университете. Правда, проработала Юнона недолго. После того, как муж основал свой фонд, она стала его председателем. Работы было много, и ей следовало выбирать между фондом и университетом. Юнона Юрьевна выбрала первое.
Частые рассказы Ариадны Львовны о студенческих годах создали в голове Евы образ Юноны, многими чертами напоминающий ее свекровь. Как-то Ева даже видела фотографию Софьи Марковны. Поэтому сейчас она с полной ответственностью могла констатировать: сходства между обеими женщинами было не больше, чем у бульдога с носорогом.
Возможно, Ариадна Львовна узнала бы Юнону и в таком виде, ведь они учились на одном факультете, правда, на разных курсах и это было давно. Всем известно, что время очень своевольный художник, способный изменить наружность человека до неузнаваемости.
Вот и сейчас вместо сдержанной сухой преподавательницы латыни Ева видела особу, совершенно противоположную тому образу, который сложился в ее воображении.