– А ты девственница? – спрашиваю ее я из дальней комнаты.
– Мне нужен голос Моники, иди сюда, здесь все прикрыто, – говорит Киндра.
Я лениво тащусь к кровати, расстегиваю ворот чтобы освободить все нейриты. Прикасаюсь ими к затылку королевы, завернутой в одеяло. Ее лицо оживает и некрасиво улыбается.
– Обрати на это внимание, она всегда прячет улыбку.
– Все правильно делает, – отвечает Киндра в обличие Моники, облаченная в белое платье.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – говорит некрасивый рот королевы, в гипнотическом сне лежащей на постели под слоем одеяла.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – повторяет Киндра ее голосом.
– Может, пройдемся по всем интонациям? – утробным голосом томно говорит рот Моники.
– Нет, благодарю. Много ли интонаций надо девственнице. Марта, проводите меня к моему мужу.
Дамы уходят. Я полностью усыпляю Монику и прячу нейриты обратно. Смотрю по сторонам, на очень дорогие и совершенно скучные картины.
Одна из них изображает горы Хрустального Эхо, и, кажется, художник буквально понял их название. Форма, вроде бы, их, но блеск явно не горный, словно они из хрусталя. В реальности – горы как горы, разве что разжившиеся огромным количеством сланца. С определенных сторон и правда могут показаться хрустальными, но не настолько же.
Я думаю, как Киндра справляется с неловкостями в те пару минут, что проходят между встречей «мужа» и его гипнотическим сном.
Стены, покрашенные золотой краской. Сам по себе цвет красивый, но использовать его для декора – дешевый пафос.
Другая картина изображает охоту на мамонтавров. Это мифические существа, создающие вьюгу мощью своих легких. Автор представляет их как торс йети на туловище мамонта. И дуют они в гибрид горна и рога изобилия. Какие-то отсталые люди в не по погоде легких рейтузах стреляют по ним из катапульты.
Заглядываюсь на свои отражения в тяжелой лакированной мебели. Нахожу в проходной комнате корзину с орехами. Поглощаю их.
Зеваю. Третья картина – вариация на тему «Каким был город Урсулы Видящей до извержения вулкана?». Роскошные колонны, жаркое солнце, море статуй, фресок, барельефов. Интересно, как они там жили, если каждая зубочистка – в орнаментах?
Я не знаю, куда деть себя со скуки. Чего они там возятся.
Возвращаюсь к Монике. Спит, как невинное дитя. Оглядываюсь на дверь, начинаю осторожно разворачивать одеяло на ее бюсте.