По мере продвижения внутрь свод становился всё ниже и ниже, пока всем не пришлось лечь на дно. И после некоторого блуждания вслепую лодка куда-то провалилась, перевернулась и Егор Кузьмич остался один.
***
Место, где он оказался, являло собой гигантское подземелье. На песке под скалистыми сводами суетились какие-то люди, горел костёр, булькал чан с кипящей водой. Егор Кузьмич выбрался на берег и решил обсушиться, для чего присел поближе к огню. Человек в белой простыне ободряюще улыбнулся. Двое других помогли избавиться от мокрой одежды, но вместо того, чтобы развесить её посушиться, бросили в костёр. Что несколько озадачило: предстояло же возвращение! Наконец, тот, что постарше, предложил Егору Кузьмичу… лезть в чан. Мол, это чистилище… Без этого нельзя!
До Егора Кузьмича стало доходить, что дело нечисто. Огляделся по сторонам и… почувствовал, как его подхватили, подняли в воздух и понесли… В кипяток!
Егор Кузьмич заорал благим матом и… проснулся. На него в упор смотрел начальник, Иван Петрович:
– Так ты что, отказываешься от путёвки?
– Да – только и молвил пришедший в себя слесарь-сантехник.
Беня был счастлив. И вы догадываетесь, почему. Сначала он долго-долго был несчастлив, а потом всё изменилось. Что было тому причиной? Ну, как же: Беня сел в самолёт и полетел. И вы догадываетесь, куда.
Беню никто не провожал, но какое-то время сопровождал. Скажете, так не бывает? Это потому, что вы не Беня. А Беня уже много лет ничему не удивлялся. В этом было его огромное преимущество перед теми, кому Бенино присутствие доставляло массу неудобств, в основном сводившихся к неразрешимому вопросу: почему Беня ещё здесь? Наконец, внутренний голос шепнул: «Пора!» – и Беня сдал багаж.
Встретили его, как родного. И теперь пришёл черёд удивляться ему. Сначала – почему он так долго не садился в самолёт. Потом – что бы с ним стало, если бы он так и не решился. Ну, и со временем, после того, как отпали все второстепенные, остался главный вопрос: в чём же, собственно, заключается его, Бенино, счастье? Где оно?
Он долго над ним думал, а потом понял: его счастье – в самолёте. Там оно и осталось. А всё остальное – сначала долгий-предолгий пролог, потом – долгий-предолгий эпилог. И уже совсем скоро некролог. А самолёта уже не будет. Того, Москва – Вена. А жаль…