– Мне холодно, я замерзла,– сказала она и уж несмело прильнула к нему: – Ты спишь?
– Нет,– он вздохнул и повернулся к Тиберии спиной.
– Но где мы увидимся еще? – она затаила дыхание.
– Не знаю.
Тиберия бросила взгляд на сундук со своим тряпьем, на окно и дверь, на тесные стены, обступившие со всех сторон, и ей вдруг показалось, что отовсюду на нее взирало голодное ожидание затаившейся беды. Она с угасающей надеждой обернулась к любимому; тронула его за плечо. Он безучастно лег на спину, совсем чужой и холодный.
– Ну вот что,– слезы душили ее, не давая говорить.—Я так долго прикидывалась дурой, что могу понять, когда ты прикидываешься дураком.
– Тиберия!
– Замолчи!
– Нет уж, послушай! – он резко откинул покрывало и сел на кровати.– Знаешь, честно говоря…
– Это кто тут будет говорить честно? – она истерично расхохоталась.– Ты? Я не верю!
– Заткнись, шлюха!
– Это я-то шлюха? Да я ждала тебя год…
– А брат? До меня докатились слухи…
– Ах, вон что, младшего братца вспомнил! А не ты ли всучил меня в его лапы, дрянь?..
– И всё же,– Луис холодно сжал губы, каменея лицом.
– Двум богам служить нельзя. Ты и так знаешь,– я выбрала тебя. Да и брат твой мальчишка…
– Ты это только поняла сегодня?
– Вчера,– она снова захохотала сквозь слезы и прижалась к нему: – Когда начинаешь иметь дело с настоящим мужчиной… Неужели не видишь, как я люблю тебя? Ну погрей же меня,– она ляснула зубами скорее от нервной дрожи, чем от озноба, и еще плотнее прижалась к его груди.
Он пристально, в упор посмотрел на ее красивое скуластое лицо с темными, что тропическая ночь, глазами под густыми ресницами, на большой, чувственно очерченный рот и с раздражением ощутил, как его желудок и чресла вновь стали сливаться и затягиваться в какой-то приятно ноющий узел.
– Ты вернулся ко мне, мой солдат. К своей Тиберии. Расслабься и отдохни.
Черная пена волос ее заскользила по его животу вниз. В какую-то минуту, не видя ее лица, а только разметавшиеся по его груди локоны, он вновь представил Терезу. «При свече все женщины красавицы, а кошки серые…» – вспомнились ему почему-то слова отца, но тут же в памяти всё полетело вверх дном и он почувствовал, что в его мозгу вспенивается какой-то магический котел блаженства и страсти…
* * *
– Тебе было сладко? – Тиберия боролась за любимого, как могла. Она вынула из коробки Луиса сигару и, прикурив, с улыбкой протянула ему. На кончике осталась влага ее губ, и капитан, отдыхая телом, с чувственным удовольствием зажал сигару в зубах.