Второй вариант отношения к изображениям предполагает возможность их церковного использования, хотя и не настаивает на его обязательности. При этом имеется достаточно широкий спектр понимания их назначения – они служат для обучения основам веры, для воспитания, пробуждения религиозного чувства, и, наконец, могут быть ступенью, ведущей к мистическому созерцанию Бога. Общим для данной группы является подход к образам, как к изображениям священных предметов, которые обладают субъективно-психологической значимостью для человека. Этот вариант принимался и на Западе, и на Востоке в раннем Средневековье. Он утверждался католицизмом на протяжении всей его истории, а в позднем средневековье и новом времени отчасти проник в православие. Его также придерживаются те направления протестантизма, которые, ограничив использование изображений, все же не отказались от них полностью.
В рамках третьей модели утверждается не только возможность, но и необходимость использования изображений в Церкви. Культовые образы рассматриваются здесь как обладающие онтологической значимостью, то есть не только как изображающие, но как являющие священное и приобщающие к нему. В этом смысле сами изображения здесь приобретают статус священных предметов. Такая позиция характеризует восточное христианство, начиная с VI в., утверждается в нем в качестве официальной доктрины в IX в. и возрождается в XX в. после частичной утраты в новое время.
В исследовании, предлагаемом читателю, не только последовательно прослеживается развитие представлений о сущности и назначении культовых изображений в христианской традиции от истоков до современности, но и ставится вопрос о причинах различного понимания образа в истории христианства.
Из трех основных христианских конфессий, только православие рассматривает вопрос отношения к образу в качестве принципиально важного для себя. Сущность отношения к изображению здесь четко определена и рассматривается в свете учения о Церкви>1. В западном христианстве рефлексия на эту тему развита в гораздо меньшей степени. В католицизме всегда признавалось в первую очередь воспитательное значение культовых изображений, и именно поэтому в их использовании не видели серьезной философской проблемы. Рассуждения на эту тему носили скорее пасторский, чем теологический характер