Любовь плыла над землей, убаюкивая влюбленных и нашептывая им что-то, что слышали этой ночью только они.
Все, о чем мечталось, исполнилось.
Но все ли?
Ведь вся жизнь их была еще впереди…
А она, наша жизнь, как известно, умеет и удивлять, и огорчать, и радовать…
Каждому свое…
По заслугам.
Дарья светилась от счастья, старалась ни о чем плохом не думать. Хотя тяжелые мысли так и роились в голове, порой мешая, отвлекая и уводя куда-то вдаль от повседневных забот. Ее мучило то, что, впрочем, печалило в ту пору и всю нашу огромную страну.
Афганистан навис тяжелой, мрачной тучей, огромным саваном над головами отцов, матерей, жен, сестер и невест…
Страна, втянутая в чужой конфликт, отдавала лучших сыновей, самых смелых и мужественных на съедение гадкому чудовищу по прозвищу война. В Афган уходили молодые, сильные, веселые парни, а возвращались угрюмые, искалеченные, ожесточенные, потерянные…
Если вообще возвращались.
Зачем? Для чего? За кого воевали?
Это и теперь остается нашей болью, а уж тогда…
Каждая мать молилась только об одном – чтобы не забрали… А если сын уходил, то чтобы вернулся… Искалеченный, раненый, потерявший себя и веру – только бы вернулся!
Только бы жил…
Даша даже и думать боялась о том, что рано или поздно эта проклятая война, в одночасье ставшая всенародной бедой и болью, постучится и в их дом.
Она просто жила сегодняшним днем, просто самозабвенно любила Тихона, просто старательно строила свой мир…
И все пока было хорошо.
Тиша закончил десантное училище, а в августе восемьдесят четвертого у них еще и дочка родилась.
Верочка.
Крошечная, забавная, единственная…
Даша даже дышать на нее боялась, а Тихон, умиляясь, ласково целовал крошечные пальчики на ручках, гладил ножки и тихо шептал, боясь разбудить ребенка:
– Доченька, моя доченька… Кровиночка.
И не было для них большего счастья, чем такие тихие семейные вечера.
И это умиротворение, эти заботы о ребенке, эти бесконечные семейные хлопоты – все как-то отвлекало Дарью от пугающих мыслей.
И она надеялась, что беда пожалеет ее, пощадит и обойдет их дом стороной…
Он вошел в темную квартиру и, не зажигая света, упал в глубокое кресло.
Странная, немая тишина висела в воздухе.
Словно умер дождь, уснул ветер…
Словно в целом мире существовал только он.
Он один.
И никого… Нигде…
Мужчина опустил голову, обхватил ее руками и, качаясь из стороны в сторону, застонал.