— Останови тут, — говорю я, старательно делая голос ровным и командным.
Лис, до этого с неодобрением наблюдавший за моими перемещениями по салону, но никак не препятствующий этому, не сдерживает вздох.
— Блин, малышка…
— Я не малышка, — обрываю я его грубо, — и давно уже.
— Ты — малышка, — говорит Лис, глядя на меня блестящими в полумраке салона глазами, — только не наша уже, да?
Камень, услышав это, глухо матерится. Но не тормозит, показывая, что вообще мое мнение тут никакой роли не играет.
Ничего нового, не так ли?
— Давно не ваша, — огрызаюсь я, чувствуя внезапный укол где-то в районе груди. Там, где сердце раньше было.
Лис молчит, но взгляда от меня не отводит. И Камень тоже смотрит в зеркало заднего вида. Тяжело. И здоровенные кулаки на руле сжимаются.
Атмосфера густеет снова, того и гляди, молнии начнут сверкать!
— Остановите! — нагнетаю я. Понимаю, что зря, что надо бы, наоборот, прогнуться, как-то поспокойней с ними себя вести. Поравнодушнее. Но не получается.
Все то, что в себе давила все эти годы, сейчас стремительно выбирается на первый план: обида на предательство, разочарование, желание причинить боль, хоть немного равноценную той, что сама испытала когда-то.
— Со мной все в порядке уже.
— Врач решит, — обрубает Камень.
Лис кивает.
А я…
Я решаю остановиться.
В конце концов, пусть довозят, если есть желание. Это ничего не значит. И разговаривать с ними меня не обязывает.
В салоне наступает гнетущая, невероятно тягостная тишина.
Я гляжу в окно, показательно не реагируя больше на взгляды мужчин.
А они…
Они смотрят на меня.
Так смотрят, сволочи!
Поневоле становится жарко!
Господи, да почему я реагирую-то на них? На этих обманщиков, предателей, хамов, никогда и ни во что меня не ставивших? Думающих исключительно о себе, о своем удовольствии!
Вот как быть?
Все, абсолютно все, мозгом понимаю!
А быть холодной, равнодушной, спокойной — не могу!
С Тошкой — отлично же получалось! И получается! А к нему я куда меньше негативных эмоций испытываю, чем к этим…
Тошка мне помог, в конце концов! Я ему даже благодарна! Пусть у его помощи и было двойное дно, пусть не совсем он бескорыстно, ради нашей дружбы невинной детской, со мной возился, как выяснилось…
Но он был рядом в самую тяжелую для меня минуту.
Он.
А не эти…
А теперь, когда все прошло, когда я уже успокоилась, живу своей жизнью, пусть не самой счастливой, но и не самой отвратной! Явно я бы хуже жила, останься в родительской квартире тогда! Если вообще жила бы…