Мысленно каждый еще находился на проводах, за домашним столом, обнимал подругу, жал руки друзьям и родственникам, прижимался лицом к мокрой от слез щеке матери. Старшие мужчины давали напутствия, проверяли накачанность мышц, вспоминали каждый свою службу в армии, наливали, выпивали с тобой. Друзья веселились, обещали приехать всей толпой, если что. Мама, бабушка, сестра, тетки подсаживались, обнимали, плакали, совали закусить очередную куриную ножку.
– Не поддавайся клопам! – повторял отец в сотый раз, но в глазах его читалось не ободрение, а беспокойство…
Я, глядя в мутный иллюминатор, зарисовал в записную книжку первую картинку – здание аэропорта в окружении самолетов. Но вот все поехало назад, мы набрали скорость и оторвались от земли. Я не летал пятнадцать лет, и все мне было в диковинку – взлет, набор высоты, упавшее вдруг вниз правое крыло и огромная панорама земли – леса, дороги, дома – прощай, родная сторона!
Самолет выровнялся и поднялся над облаками, унося нас навстречу времени – по одному часовому поясу за час полета.
Слева от меня сидел Дима Воронин, Ворона – будущий учитель из Пушкино, которого, как и меня, выдернули со студенческой скамьи и отправили неведомо куда. Действительно, мы знали только, что летим во Владивосток. Что дальше – оставалось военной тайной.
Ворона был тихий худой парень, молчавший весь полет. Мы обменялись парой фраз, и он уткнулся в книгу. Эрих Мария Ремарк, ”Три товарища”.
– О чем? – спросил я?
– О войне, – ответил Ворона и замолчал снова.
К нам подошел долговязый парень с волосатой родинкой на лбу. Он просто взял из рук моего соседа книжку, посмотрел и сунул обратно.
– Трешь товарища? – спросил он и захохотал. Ворона покраснел, но ничего не ответил.
Я смотрел на долговязого наглеца. Он был явно не в себе от количества алкогольных паров.
– Что смотришь, кепка? – проворчал он и потянулся ко мне, но в этот момент самолет перелег на другое крыло, и длинный полетел на другой ряд. Там его подхватили дружки и усадили на место. Я подавил в себе волну адреналина и стал смотреть в окно на горы облаков далеко под нами. Тень самолета металась по их рельефу, как неутомимый зверь.
В салоне тем временем царило веселье. Ребята вставали, ходили в проходах, кучковались там, где появлялось спиртное. Стюардессы разносили обед. Еда в небе – вареный рис с курицей и газировка – пришлась всем по душе, ведь уже сутки мы не ели горячего. Мы летели навстречу солнцу, пролетая часовые пояса с запада на восток. Очень быстро наступивший день перешел в вечер. Внизу плавно текли бесконечные горные хребты, мы, казалось мне, пролетали где-то над незнакомой планетой. Я очень надеялся рассмотреть Байкал, но хребты так и не кончались, пока совсем не стемнело.