К примеру, та же дубина Шамана эпического уровня. Правда она,
вероятно, все же покруче моего… Хотя стоп, насколько я помню,
далеко не все артефакты сообщают своим владельцам весь свой
потенциал".
Сергей подозрительно взглянул на черный матовый клинок. Даже
само лезвие было сделано отнюдь не из стали.
Мужчина указал острием клинка на одну из колонн в зале. После
уничтожения осколка, светящиеся шары, впаянные в стену, перестали
давать освещение. И если бы не наличие в потолке отверстия, из
которого лился свет, то им бы пришлось включать фонари.
Все же, планируя эту операцию, было неизвестно присутствует ли
освещение внутри пирамиды, соответственно всем были выданы
небольшие фонарики, что крепились и пристегивались к броне. Правда
Сергею пришлось прилепить фонарик клеем прямо к наплечнику, за
неимением каких-либо креплений.
«Выстрел! Активация! Лунная, мать его, призма!»
Ничего не произошло.
- Эй, некромант. Ты там кукухой не поехал от случившегося? –
Лиза была подозрительно весела и прямо лучилась от счастья: - А то
тыкаешь своим мечом во все стороны будто… - Она хотела еще что-то
сказать, но осеклась, видимо вспомнив, что теперь они уже почти не
враждуют.
- Нет. – Сергей раздраженно взмахнул мечом.
Однако стоило клинку разрезать воздух, как послышалась тоненькая
грустная нота. Она была еле слышна, но упустить ее было сложно.
- Разбираешься в свойствах своего артефакта? – Анна была куда
серьезней: - Попробуй помахать им чаще. Это звучание произошло лишь
от одного взмаха.
«Что произойдет если сделать это много раз?» Так и осталось
невысказанным.
Это легко можно было проверить. Сергей встал поудобнее и рубанул
сверху вниз по диагонали, затем не прерывая взмаха продолжил удар,
и резко опустил его хлестнув крест-накрест.
Однако он не закончил с этим. Напрягая мускулы изо всех сил, он
не останавливался, а лишь увеличивал скорость этой своеобразной
перевернутой восьмерки.
И этому была причина. Тихая нота усилилась. Она звучала все
сильнее и сильнее, постепенно к ней добавились другие звуки.
Которые резонировали в душах окружающих, заставляя их
насторожиться.
Плач жен, оплакивающих своих казненных мужей. Ведь правосудие
жестоко.
Крики преступников, что извиваются в путах, распятые на,
покрытых старой, плохо отмытой, засохшей кровью, деревянных столах.
Их крики взлетают ввысь, стоит лишь черным клинкам подняться и
опуститься отрубая им куски плоти.