— Да, ну удачи тебе, Волк… — говорит отец, явно завершая разговор, — даст бог, увидимся еще…
Он отключает трубку, шлепает ей по ладони, продолжая по-прежнему задумчиво на меня смотреть.
— Что? — не выдерживаю я, — что-то случилось?
— Да нет… Серый, на выход, — кивает отец помощнику, и первым идет в соседнюю комнату опять.
Меня никто не приглашает, естественно.
Ну и ладно.
Сижу, пью колу, делая вид, что очень сильно занята бутербродом.
И, как только двери закрываются, срываюсь с места, чтоб подслушать.
Слышно не особо хорошо, к сожалению, тут отличная звукоизоляция, похоже, но радует, что далеко не ушли, все же, кое-что удается распознать.
— Сим-Сим? — это дядя Сережа.
— Да, самый лучший вариант… — это отец.
— Ну… Не знаю… Сим-Сим давно не при делах…
— Оно и хорошо. Белый и пушистый, прямо плюшевая игрушка… Крокодил… Со мной не свяжут. А если свяжут, то… — тут что-то на неразборчивом и очень матерном.
— А Волк что?
— Тоже белый и пушистый, мать его… Приехал, отмылся, теперь с Сим-Симом дела… — опять неразбочиво и матерно.
— Это неплохо, Сурен… Хорошая связь. Волк — серьезный мужик…
— Да. И не при делах, главное.
— А я говорил тебе, Сурен, давно пора и нам… — черт, опять неразборчиво!
Прижимаюсь плотнее ухом к двери, контролируя себя, чтоб не навалиться и не открыть ее случайно, а то совсем кринж будет!
— И девочка… — а-а-а, про меня! И снова не слышно! Да что ж такое? — Это знак тебе, Сурен!
— Отъебись, Жириновский второй, блять.
— А когда не сбывалось то, чего я говорил?
— Все, Серый. — Голос у отца внезапно становится усталым таким, тяжелым, — хватит. Думаешь, я сам не понимаю? Девочку… Ее надо сберечь. Если бы мог, с собой бы…
— Нет, Сурен, нельзя.
— Сам знаю… Сим-Сим спрячет.
— Жаль, что я не могу присмотреть…
— Нет, Серый. Ты — как решили. Еще и тебя я не хочу потерять. У меня и без того никого…
— Да понятно… Как девочку-то уговаривать будем?
— Тоже мне, проблема...
— Еще какая. Она — твоя дочь.
— Потому и все поймет правильно.
Вот тут я бы поспорила, конечно.
Едва успеваю вернуться обратно за стойку бара и с жадностью впиться зубами в бутерброд.
Дверь открывается, поднимаю самый невинный из возможных взгляд на двоих заговорщиков.
И вот прямо интересно мне, что говорить будут…
— Доела? Собирайся, поживешь у моего знакомого.
Да, ничего выдумывать не стали…