Шел третий день их дальнего путешествия, Нина стояла, прислонив нос и ладони к стеклу вагонной двери, Алек стоял следом. Берлинское метро несло их через тоннели и жилые кварталы, за окнами редкими красными крышами мелькал вечерний город.
Алек вёл себя довольно сдержанно в сравнении с Ниной, которая выражала восторг без стеснения. Она жадно впитывала каждую каплю новых знаний, всё время хотела до чего-нибудь дотронуться, везде сунуть любопытный нос и остановиться поглазеть подольше, что, к сожалению, противоречило планам Сорланда как можно скорее вернуться домой.
Из метро путешественники вышли на Гауптбанхов, где поезда бесконечным потоком мчались по разным этажам, одни у них под ногами, другие – над головой, а лифты, не останавливаясь, поднимали и опускали пассажиров, соединяя линии метро и пригородные поезда.
Это зрелище заворожило обоих детей. Нина и Алек, перевесившись через перила, провожали взглядом железных змеев, мчавшихся точно по расписанию и в строго указанном направлении.
– Нам нужно двигаться дальше, – поторопил Сорланд.
Троица шла по улицам Берлина словно семья, возвращающаяся домой к ужину. С широких проспектов, где ветер гулял как ему вздумается, а человек чувствовал себя ничтожной букашкой в окружении каменных великанов, путники свернули в узкие улочки, там дома стали меньше, крыши – покатыми, а мостовая – булыжной. Там они прогулялись ещё немного вдоль трамвайных путей, повернули направо к отелю с перегоревшей вывеской и зашли в пустое фойе.
За стойкой зевал мужчина в лиловой форме. Сначала он был совсем неприветливым и даже раскричался, что не примет постояльцев без документов. Нина с Алеком, конечно, ни слова не поняли из того, что мужчина выговаривал Сорланду, но он попеременно тыкал то в детей, то в документы – без слов было всё ясно. Брат с сестрой даже расстроились на минуту-другую, что придётся-таки ночевать на улице.
Сорланд сдаваться не собирался и, по-видимому, обладал даром убеждения, вскоре мужчина стал совершенно сговорчивым и даже сбегал Нине с Алеком за мороженым. То, что Сорланд после такого разговора неважно себя чувствовал, дети списали на усталость.
Брату с сестрой досталась целая отдельная комната. Такой роскоши в их жизни никогда не бывало. Доев мороженое, они отправились спать, дав Сорланду честное-пречестное слово никуда не сбегать по утру.