Женщин во внимание пока мы не брали. Мужчин и мальчиков было двадцать. Разделив мужскую часть поровну между собой, мы углубились в толпу и начали «качать» ситуацию.
Я через переводчика разговаривал с братом Гулябзоя[10]. Это был высокий афганец в дорогом европейском костюме. Примерно метр восемьдесят ростом, с коротко остриженными волосами. Чисто выбрит, с надменным колючим взглядом. Разговаривал он нехотя, как будто бы делал одолжение. Ему было сорок шесть лет, это я знал по документам. Сзади тёрлась с двумя маленькими детьми его жена, не подходя к нему и не участвуя в разговоре. Я твёрдо знал, что нельзя к его женщине выказывать какие-либо знаки внимания, ни, тем более, разговаривать. Поэтому беседовал с ним. Разговор шёл вокруг отдыха. Море его удивило и сразило. Врачи и процедуры в санатории позволили, как он выразился: «Чувствовать себя, как шах». Всё время благодарил советское правительство. «Когда-то и у нас будет такая жизнь…» И периодически повторял: «Только бы врагов победить». Не определив в его глазах и словах напряжения и первоначально удовлетворившись реакцией от общения с ним, втянул в разговор рядом стоящего юношу моего возраста. Я узнал его – это был дальний племянник Наджибуллы. Мне показалось, парень нервный и вспыльчивый. Он рассказал о том, что ему уже пришлось повоевать, и он имел два ранения. Погиб его брат, а младшую сестру украли и увезли в Пакистан. Он ненавидел душманов и только и ждал, когда их всех перережут. Этот был явно на нашей стороне. Одежда его была – смесь афганской и советской: длинная рубаха и шаровары, с надетым поверх пиджаком производства фабрики «Большевичка».
Шаг за шагом мы знакомились со всеми. Очередь по проверке сначала вещей, а потом паспортов шла своим чередом. Стоя в толпе вместе со всеми, рассказывали и о себе: «Едем в Афганистан помогать строить новую жизнь. Я, как советник по строительству дорог. Друзья – специалисты по возведению мостов через реки и ущелья».
Как мы ни старались, так и не могли найти никаких намёков на какую-то нервозность, агрессивность и даже недружелюбие. И глаза – честные и откровенные, руки спокойные, слова – уверенные. Пока мы не смогли определить, кто же из них может быть наиболее для нас опасен. Кто-то, по чисто человеческим качествам, нравился больше, кто-то – меньше, но увидеть их скрытые устремления – у нас всех, четверых, не получалось…