«Ты предал ее… Ты ушел и не вернулся, даже когда ящеры покинули деревню. Ты. Предал!» – отпечаталось в мыслях и на сердце верное название своего поступка. Обычно он не оценивал свои решения и дела, но все-таки раньше он не предавал. Вот как это все называлось, вот что терзало еще одной формой голода, который подтачивал изнутри. Как-то слишком мелко и неприятно, недостойно вожака. Даже глупого вожака исчезнувшей стаи.
– Да, я трус! Я испугался и убежал!
От осознания становилось легче, словно яснее увидел самого себя. Впрочем, от раны это не спасало и не сулило какие-то невероятные чудеса на голову. На нее, горемычную, обычно только беды сыпались одна за другой, без цели и просвета.
– Я проклятый трус! И я изменился… Я меняюсь, прямо сейчас меняюсь, – продолжил Рехи, но губы шевелились медленно и неохотно. Но Лойэ не слушала, стремительно скрываясь среди развалин, и это отрезвило, заставив насторожиться. Если бы не рана, Рехи бы раньше уловил приближение новой опасности. Все-таки их «игра» среди руин привлекла постылых свидетелей.
– Мы поймали еду! – последнее, что услышал Рехи, и кто-то приложил его сзади по голове.
Отличное завершение поединка! Просто отличное! Хитрая Лойэ вовремя скрылась и даже не попыталась предупредить. Это ли не считалось предательством с ее стороны? Пожалуй, зря Рехи так болезненно принял свое. Разрушенный мир не ведал благородства.
«Еда?! Людоеды… Эльфоеды!..» – пронеслось первобытным ужасом на фоне меркнущей картинки черных небес. Оставался ли теперь шанс очнуться? До чего же все нелепо складывалось, неказисто и искорежено! Как и весь их мир.
Рехи сперва решил, что быстро очнулся, хотя после удара по голове это не так-то просто. Потом понял, что спит или пребывает в глубоком забытьи, так как картина перед глазами предстала совершенно незнакомая. Житель пустоши уж точно никогда не прогуливался по галереям помпезных дворцов, не видел мраморных колонн с затейливой резьбой, не вдыхал аромат пышных роз и разноцветных лилий. Он и слов-то таких никогда не знал, но во сне всякое случается, поэтому Рехи не удивлялся.
Он парил призраком, легко рассекая воздушную гладь. Красоту неизвестного огромного строения он принимал как должное. Множество искусных статуй, картин, гобеленов и барельефов с изображением каких-то гербов ничуть не изумляли, словно когда-то все это существовало неотъемлемой частью мира. Мира до Великого Падения – вот что четко понял Рехи даже в беспамятстве.