Тем-но-та.
Чер-но-та.
– Девочка моя, ты меня слышишь?
Эмма открыла глаза. Над ней склонилась матушка Калиса. Синие глаза-льдинки смотрели встревожено.
– Слышу. Я ведь не глухая, – ответила девочка и зажмурилась от боли.
От произнесённых слов в голове загудело, как будто на неё надели ведро и ударили по нему палкой.
– Солнечный удар, – сказал кто-то из обступивших её монахинь.
Оставшийся день Эмме надлежало провести в келье и много пить. Квас, молоко, морс. Чего ей только не давали. К вечеру ей стало лучше. На следующий день бабушка повязала ей белый платок на голову и сказывала не снимать. На солнце долго не играть, заходить в тень. Осторожничать!
Эмма вышла во двор. Всё как будто выглядело по-старому, и всё же что-то было не так. Девочка не понимала, что именно. Она на днях стащила смешные окуляры сестры Евдокии, нацепила их на нос, посмотрела – мир вокруг расплывался. Как старая монахиня их носит? Зачем? Ничего не видно толком, одни очертания. Так вот. Сейчас Эмма всё видела чётко, но по-другому. С ней что-то произошло. Внутри. В голове. В душе. Солнечный удар, наверно, проник внутрь.
Она посмотрела на крестьян, перекрывающих крышу амбара, и сердце ёкнуло.
"Сейчас! Вот прямо сию минуту что-то случится!"
Мужик не удержал толстое бревно. Оно с грохотом скатилось и рухнуло на землю. Лошадь, стоящая неподалеку, взбесилась и лягнула любопытную Альфу. Да так сильно, что собака отлетела на три аршина и ударилась о камень.
– Альфа! – вскрикнула Эмма, подбегая к любимой бабушкиной собаке.
Альфа жалобно заскулила в ответ. Девочке показалось, что глаза собаки наполнились слезами боли. Нет, не показалось, она почувствовала страдание животного. Ноги отшибло, на туловище зияла открытая рана, сочилась кровь. Она опустилась на колени. Правая рука сама потянулась к увечьям и замерла в вершке от собачьего тела. Эмма закрыла глаза, её трясло. Рука горела огнём. Сколько она так сидела, непонятно. Как будто в сон провалилась.
– Экая у тебя десница. Чудотворящая, – произнёс густой голос за спиной.
Эмма оглянулась. Седой старик в холщовой подпоясанной рубахе стоял и наблюдал за её деяниями.
"Старец Козьма, о котором сказывала бабушка", – догадалась девочка.
Ладонь покрылась тёплой влагой. Эмма посмотрела, что там. Альфа, только что умиравшая в пыли двора, стояла на четырёх лапах и лизала ей внутреннюю часть руки, виляя хвостом. Рана не кровоточила. Больше того, она полностью затянулась. Чудеса!