– Я бы забрала это себе. Я бы повесила у себя над кроватью, – произнесла Ло. Она казалась теперь такой, какой я ее знал всегда: нежная, чувствительная, эмоциональная и открытая.
На рисунке была изображена карикатурная панда с большой головой и маленькими лапками. Над головой у нее плыли облака, а на голове сидели две птички: одна побольше и вторая поменьше.
– Вот эта, – Ло указала на птичку побольше, – похожа на тебя. А эта на меня.
Ло заулыбалась, и у нее из глаз потекли слезы. Я опустил голову. Ничего не мог поделать с собой. Мне было стыдно за эти слезы. Я взял у нее рисунок.
– Нельзя, ты же знаешь. Поэтому мне и плохо.
– А если бы это делал твой Дубликат, можно было бы…
Я закатил глаза, но уговорил себя держаться в руках. Да и в конечном счете в словах Ло была доля правды. Я взял ее за руки. Развернул ладошки вверх. Поглядел на правую руку, где красовалась татуировка-код. У меня был такой же. Раньше мы любили прикладывать свои ладошки и представлять, что обмениваемся некой невидимой непостижимой энергией. Сейчас я сделал так же. Ло посмотрела своими голубыми глазами в мои карие. Мне не хотелось, чтобы сейчас кто-то нарушал этот момент. Даже мысленно… Но Ло нарушила тишину:
– Тебя лишат работы, если у тебя не будет Лика… – она просто прошептала это. Думаю, скажи она это вслух, то тут же расплакалась бы навзрыд. И хорошо знала это. Шепот звучал зловеще. Как затмение в солнечный день. Как внезапное дуновение ветерка перед штормом.
– Я не думаю, – сказал я, повысив тон.
Я не хотел верить в то, что она сказала. Мне всё еще хотелось верить, что я смогу быть тем, кем только захочу. Ведь дед мог рисовать, и ему никто не препятствовал.
– Так сказали родители.
Она шептала, но теперь уже не могла сдержать слезы. Ло придвинулась ко мне плотнее, но руку из моей руки не вырывала.
Ну, конечно. Это родители сказали ей. Кто же еще? Ведь круг нашего общения был невелик. Соседские дети заняты обучением так же усердно, как и мы.
И ты, моя маленькая Ло, стала маленькой звездочкой, сиявшей на небосводе этого массового лицедейства. Любая ложь – это всегда ложь самому себе.
Мы услышали, как хлопнула дверь. Ло тут же встрепенулась, как мышка, которая секунду назад была загипнотизирована змеей. Она выбежала из моей комнаты, а я судорожно начал собирать рисунки и прятать их в тайник за тумбочкой, притаившейся под моим рабочим столом. Нужно было замести все следы во всех смыслах. Но сейчас меня тревожила одна главная мысль: выдаст ли меня Ло?