– Алло! Слушаю!
– Шурик?! Здорово!
– Макс?!
– А кого ты ждал? Фею шёлковых ночей? Я чё, тебя разбудил?
– Ага. Вздремнулось что-то. Погода, наверное.
– Ну, давай, продирай зенки и приезжай. Электронику у твоей милой гляну, если не ревнуешь, – Макс весело расхохотался.
– Да ну тебя. Слушай, давай завтра, а?
– Не, Сань, завтра никак. Завтра с налоговиками бы разобраться, а то век свободы не видать. Ты же сам на сегодня просил… И потом, дела у меня. Давай, не ленись, подгребай. Расскажу тебе кое-что интересное. Я такую плюху снял – обалдеешь.
– Макс, ты хоть половину своих плюх в лицо помнишь?
– Шурик, не брюзжи. Какие наши годы? Эту – точно не забуду. Про таких песни поют. По телефону ничего не скажу, но подвязки у тётки – мама не горюй. Если у нас с ней и дальше будет также офигенно, то моему автосервису никакая налоговая будет не указ, – и Макс радостно хрюкнул.
– Макс, я это уже слышал или память скверно шутит со мной? Когда ты в прошлый раз завел шашни с генеральской дочкой, этой, как её…
– С Маленковой, что ль?
– Ну да, с Маленковой. Так вот не она ли тебе обещала отмазку от налоговой на долгие года? И не её ли брутальный папенька чуть не потопил твой автосервис с тобой вместе в глубокой речке под названием «Дерьмо»?
– Эх, Саня… Злопамятный ты… Малолетняя потаскушка – прошлогодний снег. Моя нынешняя гёрла – не сопливая девка, а крутая тётя с большими бабками. Всё. Больше ничего не скажу. Приезжай, – отрезал Макс и в трубке раздались частые гудки.
Лучший друг Саши Максим Капралов был парнем видным. Из данного обстоятельства без особого стеснения он выжимал колоссальную выгоду. Например, несколько лет Макс получил небольшое наследство от одной из своих пассий весьма элегантного возраста и к изумлению Чернецова не потратил эти деньги на гулянки с девочками, новую тачку или шмотки, а открыл небольшой автосервис. «Надо думать о завтрашнем дне. Стареем, Саня», – объяснил он тогда, чем ещё больше обескуражил приятеля. Таким был Макс. Непредсказуемым…
Макс.
Превозмогая себя, Саша выбрался из-под тёплого пледа, плеснул в лицо ледяной водой и сменил джемпер. Ещё через десять минут он завёл любимую «Тойоту» и двинул к Максу в автосервис.
Дождь по-прежнему частил, но дворники прилежно разносили блестящие капли по стеклу. Город подсвечивал фонарями, неоновыми рекламами и уныние казалось не таким тягостным. Саша поймал себя на мысли, что этой осенью Петербург стал похож на декорацию к странному фильму. А может быть он был таким всегда, но рутина так закрутила в своём монотонном ритме, что Чернецов этого не замечал. Жил здесь почти все тридцать лет своей сознательной жизни и не замечал.