«Ужасно всё, Шелобей! Жрать нечего».
– Да так, ерунда. Ездила просто в гости к другу. Вселенские вопросы обсуждали и пиво пили.
«Какое пиво, Лид? Тебе жрать, поди, нечего!»
– А. Пиво это хорошо. И друзья – хорошо… Да.
Шелобей был немного рассеян (то есть, сосредоточен, но не на том). Помолчав, он оглядел свою половину стола – пустую, без подноса (на дачу в Подмосковье уже пора копить!) – и прибавил задумчиво:
– У меня что-то типа того было, знаешь… Сначала кикимора нагадала, потом друг с моста прыгал… И я вот что обнаружил…
С шелестом, Шелобей достал из кармана листочек с тире.
– Это что, мой листочек? – На бровях Лиды повис скепсис.
– Ага. От бумажек твоих самокруточных. Я в карман сунул… Ну. Чтоб мусора не было. – Шелобей покраснел (разумеется, бумажка была талисманом и трогательным напоминанием о Лидочке). – Нет, ты скажи лучше, – прибавил он горячечно, – ты зачем здесь тире нарисовала?
– Так. Так. Это пятница была, ты пришёл ко мне на лекции… – Лида задумалась. – Значит-значит-значит… А! Так я просто ручку проверяла.
Шелобей скис и уставился в стол. Лидочка носиком нарисовала в воздухе вопросительный знак. Шелобей не заметил, а всё равно стал отвечать:
– Понимаешь, Лид… Это тире досталось мне при довольно загадочных обстоятельствах… Мы с Елисеем сидели на кухне – уже после прыжка с моста – и вдруг накатила такая решительная и невыносимая тоска…
– Шелобей, Бога ради, объясни мне, что случилось с Елисеем?? И что за кикимора? Она с вами прыгала?
– Да кикимора не там… Слушай, ты доела? Может, я на улице доскажу?
Лида согласно закивала, и столовая очутилась позади.
Арбат жёг по глазам солнцем и хорошим настроением: художники продавали картины, книгоноши – книги, стена Цоя – требовала перемен. Было так многолюдно, что если крепко прищуриться, могло показаться, что дело происходит где-то на курорте.
Они устроились на скамейке, и Шелобей рассказал прыжок Елисея.
– Ну и дурак, – отозвалась Лида и тут же бросилась на суть: – А что с бумажкой-то?
Мимо проходил негр и зазывал всех в какое-то кафе: «Вери-вери вкусно, ням-ням». Он пристал к Лиде и стрельнул самокруточку (подхихикнув: «Мариуанна, хе-хе-хе?»), стал заливать про Боба Марли. Лида улыбалась, улыбалась, а потом взглядом сказала: «Прощайте».
Они снова оказались одни.
– Ну?! – Лиду корёжило от любопытства.