– Как ты меня нашел?
– А ты думаешь, что это так сложно сделать? Мне ветер нашептал, где ты есть, внучка, а добрые люди к тебе, когда в Черкассы пришел, дорогу показали. Гостя примешь?
– Конечно, но нечем мне тебя угостить. Одна я осталась.
– Я знаю. Можешь мне ничего не рассказывать.
Я слегка нахмурилась.
– Откуда знаешь? Ветер нашептал?
– Соображаешь, внучка. Дай дед тебя обнимет.
В объятиях Ивана Сутимы, моего деда, мне стало легче. Я бы и стояла так, но почувствовала, что надо отстраниться. Рыдания тогда сотрясали мое тело. Иван обнял меня и сказал:
– Не плач, внучка, жизнь твоя даже еще не началась.
– Нет Маруша. Я видела во сне его мертвым.
– Так даже лучше, – отреагировал Иван. – Лучше знать правду, чем тешить себя несбыточными надеждами. У тебя ребенок. Сама не справишься. За тобой я пришел. Где жить есть, правда, места глухие, но так даже лучше.
– Я готовлюсь к зиме.
Иван только лишь усмехнулся.
– Решай. Сегодня, в крайнем случае завтра, надо тебе со мной в путь отправиться. Вверх по Славуте пойдем. Есть у меня друзья-побратимы, возле Канева живут в лесной тиши. Помогут тебе и мне.
– Неожиданно как-то предлагаешь. Мне подумать надо.
– До утра время есть. Для тебя это лучший исход. Ты же мужа хочешь?
– Какая же женщина мужчину не хочет? Может, Маруш вернется, а меня нет?
– Не вернется, внучка. И ты, и я это знаем. Смерть закрыла ему глаза.
– А откуда ты знаешь, что я встречу другого и когда?
– От тебя зависит и от того, кем станешь…
– Ты учить меня будешь?
– Нет. Ты, дочка, сама, если захочешь, будешь давнюю науку изучать. Я только лишь посланник, только лишь тот, кто может указать тебе дорогу. Идти же по ней предстоит тебе.
– Родители еще не знают, что Маруш погиб. Я хотела им сказать, но в Белую Церковь надо еще дойти, а у меня времени нет.
– Им знать пока об этом незачем. Придёт время, я скажу.
– Так ты, дед, что, казаковать перестал?
– Лет десять, как саблю повесил на стенку. Видишь, у меня в руках палка, с ней и хожу.
Сабли не было на боку у Ивана, тем не менее, передо мной стоял казак. За плечами был колчан со стрелами и лук. На поясе висел нож, руки сжимали посох, а на лице играла усмешка. Еще сума была перекинута через плечо, а на широком кожаном поясе висели разные сумочки. Правда, не было пороховницы. Не носил тогда Иван пистолей.