– Почта полевая, – пробормотала бабуська. – Так и Михасино принесли, с крестом, значит, не нашло адресата.
– Что? О чем вы?
Денюжка легла на протянутую ладонь – дрожащую, в толстой пестрой варежке домашней вязке.
– Ну, забирай, коли заплатила, то и забирай, и иди себе. Нечего…
Из-под толсто намотанного платка капали на клеенку слезы. Леся сняла с подсвечника бусы, сжала их в кулаке, поднялась (затекшие колени хрустнули) и пошла вдоль забора, туда, где березы.
Когда она оглянулась – бабки не было. И вообще никого не было на автостанции.
***
Вычитывали-сверяли-верстали, день прошел, и Людмила Валерьевна сказала, заглянув на прощанье:
– У кого денег совсем нет, могу аванс дать. По триста.
В отделе зашуршали, запищали, но денег хватило только на мальчиков – «хлопчикам больше надо, у них семьи, а у вас, девочки, мужья есть». Мужья – есть. Леся брела домой в обход магазинов, еще не стемнело, и ракета возле Музея Космонавтики целилась в сиреневое небо, отсвечивая гладким боком.
Бусы Леся засунула на самое дно сумки, подальше, они еле слышно погромыхивали при движении – камни терлись друг от друга, будто подхваченные легкой волной.
…вот бы подарок. Приятную мелочь, как пишут на сайтах, порадуйте любимую, подарите ей праздник! Кольцо с изумрудом или серьги с агатом или – бусы, тяжелые, словно набранные из спелой алычи. Гладкие камни – один к одному. Приподнять волосы, и сзади на шею лягут, застегивая, шершавые руки, скользнут по плечам – тебе, люба моя, тебе, кохана, сонечко мое ясное, так подходит к глазам, ты посмотри, ты – царица у меня, другой нет и не будет. Я бы жизнь за тебя отдал, милая, я бы горы свернул. И рассмеяться в ответ: ну так иди, сверни, великан-богатырь, прям можешь с пня посреди двора начать, торчит гнилым зубом, перед суседями соромно! И когда развернет, когда стиснет в объятьях – зажмуриться. Усы у него щекотной щеткой, в нос лезут, вот-вот чихнешь, и грудям тесно – так прижал, всю расплющил, в себя вобрать хочет. Пахнет от него солоно, крепко, и запрокинуть голову, и дыхание перехватывает, и горло сдавливает, и слезы вот-вот брызнут, и нет такой силы, чтобы оторвать, чтобы разлепить, чтобы – поодиночке.
Леся стояла перед дверью подъезда. Заходилась, вопила дворовая кошка на спинке скамейки – даааай, дааааааа!