Петр Федорович, увидев гостью на пороге своего кабинета, вышел из-за письменного стола и протянул ей навстречу руки.
– Неллечка! Нет слов, чтобы выразить свое восхищение вашей пунктуальностью.
Она игриво скорбно опустила губы и вздохнула:
– Увы, приходиться: работающая женщина.
– Нет-нет! Это вежливость королевы! – он взял ее маленькую ручку и поцеловал. Нелли звонко, чуть приподняв плечи, хохотнула от прикосновения его бороды.
– Прошу, прошу, – приглашающим жестом указал Петр Федорович на большое старинное кресло.
Пока он давал указания секретарше, Нелли из-под ресниц разглядывала его: высокий, что называется благородный лоб, небольшая борода, умные, насмешливые глаза. Сам плотный, крепкий. Невольно возникала ассоциация – образованный русский купец позапрошлого века.
– Я так рад, что вы откликнулись на мое приглашение, – начал Петр Федорович. – Никто, кроме вас, не сможет передать амбьянс, – произнес он по-французски в нос, – моего бутика, лавки, если хотите. Пишите от души! – с шутливым пафосом воскликнул он. – Я позвоню главному, чтобы вашу статью не посмели сократить даже на запятую.
– О-о! – протянула Нелли не в силах скрыть своего восхищения перед подносом с соблазнительной сдобой, который внесла секретарша.
Девушка расставила тарелки с угощением, разлила чай и ушла. А Петр Федорович, как писали в старину, открыл дверцу темного дерева шкапика и вынул бутылку.
– Чай надо пить с ромом. – Он влил немного в чашки. – Оценили букет, а?! – спросил через мгновение.
Нелли лишь покачала головой.
– Даже у меня нет слов.
Шестов оценил ее тонкий юмор, ибо Нелли Мутыхляева среди журналистов славилась своим многословием.
– А теперь прошу отведать сдобу от Шестова и сына.
– Ой! Я же на диете, – кокетливо проговорила она, впившись взглядом в одну чрезвычайно аппетитную штучку. – Ну да, ладно, разве что вот эту только попробую.
– А! Это «chausson aux pommes», – с удовольствием пояснил Петр Федорович. – Если перевести с французского, а он все-таки, как не крути, облагораживает наш могучий русский язык, то будет звучать не очень аппетитно: «туфля, тапок с яблоками».
– Н-да, – поморщилась Мутыхляева, мгновенно представив себе потный разношенный домашний тапок с соответствующим запахом.
В советские времена, когда разуваться в квартире было в порядке вещей, хозяева предлагали гостям вот такие − как они ласково называли их − домашние тапочки. У Нелли до сих пор осталось то отвратительное ощущение, когда летом приходилось всовывать свои босые ноги в эти заскорузлые, мерзкие тапки.