Камаэль впервые попадает на базу
Одинокие скитания, после вызволения из мрачных пучин ада, породили в моей голове немало мятежных мыслей. Едва ли наш лидер приведет нас обратно домой, на небеса. Он все твердит что они примут нас открыв ворота, «Ибо некому будет остановить нас». Но я, и все мы, все еще помним, как отец в мгновенье ока опустил всех нас в бездну, махом одним обжигая крылья адским пламенем, сразу трем сотням братьев моих, а мы даже понять не успели, как летели вниз, отупленные от гнева Божьего. Я не хотел принимать эту сторону, но выбором было лишь изгнание, худшая участь чем смерть, или повиновение и принятие целей нашего Вожака.
Сколько б я не думал, почем он заслужил среди нас, павших, такую высоту, такое положение, за что он восседает как король на троне, глаголя о том что Богу он подобен, ни разу ответ не находил.
Он лишь умеет говорить, гласно, звучно, и только этим одарен.
А говорит он ложь, уже тысячи лет.
Многие давно позабыли, что послужило причиной падения, а Он, с великим счастьем льет глупцам тем ложь, упоминая Отца нашего, как нечто гневное и возлюбившее самого себя так сильно, что не потерпел от Люцифера малейшего неповиновения и сомнения в Его власти.
Но было все не так. Совсем не так.
Мы пали, потому как речи Люцифера были звучны и подобны правде, его дар убеждать сработал в мгновенье ока. Все мы верили ему, и все мы пали от рук собратьев наших, которые остались верны помыслами и верой Творцу.
Как же я мог, как мог. Как мог я верить так слепо тому, кто всегда выхвалялся что он высший ангел над всеми, самый прекрасный и могучий, что сил у него так много, что он в сравне самому Богу.
А что же сейчас, сидит он в аду, в своем царстве из золота и рубинов, воздвиженного слугами его на мерзкой, илистой почве.
Он прячется, он знает, что будет если Бог узрит то, что тут творится, на Земле. Как любимые его творения почти покинули планету в боли и мучениях. Все мы боимся этого часа, потому как нам не выжить. Никому.