К тому же внутри меня разворачивалось чувство, не поддающееся рациональному объяснению – будто после бесконечного скитания среди чужих созвездий я наконец вернулась домой. Абсурдная мысль для той, чьей колыбелью был стерильный отсек Ковчега, чьим небом всегда был только черный космос, расчерченный навигационными голограммами. Двадцать четыре звёздных цикла я не знала другого дома, кроме нашего корабля. И всё же, стоя среди руин под кроваво-тусклым небом, я ощущала, как корни неведомой мне памяти тянутся сквозь время и пространство, цепляясь за эту землю в безмолвной скорби.
Эта непостижимая связь, словно невидимая нить, вела меня через просторы некогда великой страны. Я пересекала Среднесибирское плоскогорье, ступая по камням, хранящим тепло исчезнувшей цивилизации. Глубоко в душе теплилась ирреальная надежда встретить здесь людей – надежда, противоречащая логике и здравому смыслу. В этих условиях ни один человек не смог бы выжить, и всё же… Что-то во мне искало, ждало, верило. Странное слово – «верило». Люди создали столько удивительных концепций, столько неосязаемых понятий, от которых мы, имаго, в итоге отказались.
Эволюция даровала имаго тела, способные адаптироваться к любым условиям, научила обходиться без пищи и воды месяцами, сделала нас идеальными странниками для холодных космических просторов. А люди… Люди были хрупкими, словно фарфоровые статуэтки, такими же беззащитными, как личинки. Собственно, это одна из причин, по которой мы их так называли. И всё же благодаря им появились первые из нас. Странно. За двадцать четыре цикла я так и не смогла понять, почему мы должны были отрекаться от любых связей с человечеством. Почему – при том что мы рождаемся похожими на людей, что наши характеры строятся на основании их личностей, что их память живёт в нас и спустя столько циклов – мы должны забывать их? Разве нельзя было стать Безупречным, не отрекаясь от истоков? Впрочем, моих родичей и так устраивал ход вещей.
Мой путь привел меня за полярный круг, к изломанным берегам Берингова пролива. Преодолевая острые хребты Чукотского полуострова, я чувствовала, как силы покидали меня. Каждый шаг отдавался тупой болью в истерзанных конечностях. Мои ступни, не созданные для бесконечных пеших марш-бросков, ныли и болели так, будто я шла по стеклу. Легкие горели от разреженного воздуха, который даже система фильтрации не могла сделать комфортным для дыхания. Слишком долго я пребывала на Земле.