– Измажетесь, я грязный…
И добавил с горькой усмешкой:
– Я же бродяга…
– Ничего. – Дина осторожно отвела с его лба спутанные волосы, дотронулась до ссадины. – Болит?
– Ерунда. – Нед поднял на Дину тоскливые глаза. – Я ведь смертник. Мне этих восьми лет не пережить, и тюремная больница не поможет. А я так хочу жить! Мне ведь двадцать два всего, рановато на тот свет.
– Не надо так, Нед…
– А как надо?! Студенту тому, что к вам подходил, мама с папой безбедную жизнь обеспечили, вот он и ходит, ясный, как солнышко. А я родных не знаю, словно сразу от чужой тетки на свет родился. И за каждый кусок мне драться пришлось. Я не бандит, не вор. И крови на мне ничьей нет. Так почему я должен умереть?!
– Они ведь не знали о твоей болезни…
– А если бы знали, так что? Вместо тюрьмы на курорт бы отправили?
Нед помолчал, потом тихо произнес:
– Простите. Разнылся я. Вы, верно, думаете, вот, мол, прижало, он и выкручивается. Не знаю, может и так… Но я человек еще не конченый. Верите?
– Верю, Нед. Конечно, верю.
Щелкнул замок, в камеру вошли конвоиры. Дина крепко сжала руку Сэвиджа и быстро вышла. Ее душили слезы.
***
В скверике позади здания суда Быстрову ждали Ковалев и Тим Клэр. Тим горячо говорил:
– Я не понимаю, почему суд вынес подобный приговор. Доносы, анонимки, показания какого-то шпиона – и ни одного стоящего доказательства! Мало ли, что шпион придумает! И как, ответьте мне, можно считать бродягой человека, зарегистрированного как рыбак? А сопротивление властям? Если бы в меня стреляли, я бы тоже постарался куда-нибудь спрятаться!
Как Дине ни было плохо, она не смогла не улыбнуться.
– Вы ошиблись призванием, Тим. Вам надо было поступать на юридический. Из вас получился бы хороший адвокат, как раз такой, как был нужен сегодня Сэвиджу.
– Вы видели его, говорили с ним? Что он вам сказал?
Дина взглянула на Ковалева.
– Он просил передать вам, что еще не совсем конченый человек…
Тот грустно улыбнулся.