– Что ж, сынок, тебе видней, тебе жить, – сказал он. – Я прожил с матерью всю жизнь, хотелось бы, чтобы и дети мои были такими же. Всякое бывало, жизнь-то не только из хорошего ткётся, вон какие годы пришлось пережить, но даже и думать не могли, чтобы разъехаться и бросить вас. А сейчас, видно, век такой, потому и живут дети без отцов и становятся ворами да убивцами…
На больное наступил отец не без умысла. Любил он своего внука, надеялся быть рядом с ним, втайне хранил подарок – легкое двуствольное ружье какой-то итальянской марки. А теперь всё рушится и не увидит он больше своего Валерку никогда, и пылиться теперь этому ружью до его, деда, смерти, а там кто-нибудь из дальних родственников, падких на чужое, заберёт его себе и удачно променяет на какую-нибудь кастрюлю.
Уехал Александр от отца через три дня после того разговора. За это время помог он ему в кое-каких хозяйственных делах, посидели на прощанье за ужином дольше обычного, пили мало, а больше говорили, строили планы на будущее, советовали друг другу: отец сыну – не лезть на рожон, сын отцу – не рвать жилы, беречь здоровье, не думать о плохом.
Утром отец проводил Александра до остановки. В 8.30 подошел иркутский «Икарус», и сын, распрощавшись с отцом, вошёл последним в промороженный автобус.
Автобус тронулся, стрельнув, как из сигнальной пушки, на выхлопе. Больно сжалось сердце при виде одинокой ссутулившейся фигуры отца, медленно, с остановками бредущего по белой обочине, накатанной тракторами и машинами дороги. «Всё, отец, – подумалось, – нам с тобой встреч больше не праздновать». Саванное ровное поле покатилось навстречу, поплыли сторонами скорбные брошенные избы, с поваленными изгородями, замелькали покосившиеся черные кресты деревенского кладбища…
Дом тети Даши Александр нашел не сразу, он перепутал улицы «Северную» с «Восточной», как назло, неподалеку оказалась и такая. Долго пришлось плутать и выяснять у прохожих, рассказывая приметы улицы, где есть дом под номером 7а.
Дернулись занавески на окне, как только такси остановилось у зеленых ворот, и залаяла собака, обрывая цепь. Тут же хлопнула калитка и тетя Даша, кинувшись на шею племяннику, запричитала:
– Ой, Шурочка, ой, миленький! Да как же это ты живым остался? Да как же они, ироды, чуть тебя не погубили? Ой-ей-ей! А у нас все поумирали…