На следующий день приют заработал в обычном режиме, и позавтракавших детей отправили по заданиям. Для начала оборотню поручили собрать яблоки, груши и другие спелые плоды в саду. Поскольку мальчика привели только вчера, и он не успел привыкнуть к режиму детского дома, ему не поручили сложную работу за пределами двора. По окончании сбора спелых плодов, новенькому наказали убрать прелые из-под деревьев, после чего собрать и сжечь листья. Марджи посулила другой работой, как только мальчик выполнит эту. Женщина сказала, что дел здесь невпроворот, помогать должны все, а кто не работал – тот не ел.
Самая обычная садовая уборка, которую он выполнял регулярно у дяди, в этом страшном месте оказалась не простой. Мальчик собирал плоды как обычно, но раньше он всегда это делал играя, бегая, прыгая, попутно ловил бабочек или кидался камнями и малками в ос. Дома он мог в любой момент обратиться волчонком, что и делал, здесь оборотень не мог позволить себе такую роскошь.
Реми в человеческом обличье ходил по саду, лазал по деревьям, он сдерживал волчью сущность, но он не мог и развеселиться как обычно. Возможно дело в незнакомом приюте, грубом отношении взрослых или людском окружении – он не знал. Мальчик не боялся, не нервничал, и, оказавшись в саду, не осматривал забор, выискивая лазы, хотя за ним никто не наблюдал. Почему? Реми не мог задуматься об этом, вообще ни о чём. Он отупело выполнял работу, медленно ходил по двору, залезал на дерево, двигался, словно деревянная кукла. Что с ним?
Мальчик не понимал, что именно притупляет его разум – запахи, погода или работа. Неосознанно он мыслями каждый раз возвращался к непосредственному занятию.
Собирая котомку за котомкой, Реми приносил их на кухню и не замечал вокруг себя ничего. В какой-то момент он увидел Сима за столом, мальчик чистил яблоки и груши, которые приносил оборотень, доставал из слив косточки и складывал в миски. Возле печки-плиты говорил кто-то, ругался на альбиноса. Реми видел кто, но стоило выйти во двор, он тут же забывал всё.
Несколько раз он слышал бурчание от печи и лишь спустя время запомнил сморщенную старую бабку, носившую тусклую одежду, которая сливалась со стенами в мрачном углу. Реми каждый раз пытался рассмотреть Сима и понять, плохо ему или хорошо, но не мог. Он помнил только тропинку, по которой ходил то с пустой котомкой, то с полной.