Вот маме, конечно, будет тяжело. Лучше не переживать своих детей. Маме будет трудно, да. Но вообще-то я готов. Я готов умереть. Сколько будет полет вниз? Одна минута, две. В общем-то ничего прям уж настолько важного, что я еще очень хотел бы сделать, не осталось. Ну, будет одной книгой больше, увижу еще 5–10 стран. Я еще не видел Аргентину, не видел этих пони, не танцевал танго. Но ведь я могу этого и не делать.
И когда нас отпустило и стюардессы заправили обратно эти штуки, я думаю: подождите. Неужели у меня нет больше вот этих мега желаний, которые могли бы быть двигателями жизни? Ну, пожил, пожил, окей. По миру поездил, сына родил, книжку написал. И вроде не мудак. Чего ты еще хочешь?
И вот тогда мне стало страшно. Не от того, что мы чуть не разбились. А от того, что не за что держаться. Твои цели должны быть чуть-чуть недостижимы. И ты должен к ним идти, ты должен верить, добиваться их. И я искренне боюсь сказать фразу: «Все, этого достаточно». Потому что это значит, миссия выполнена. И пора уходить. Как только я приму это и примирюсь – начну угасать, и мне конец.
И я понял, что нельзя больше находиться в этой зоне комфорта.