Тихий, тёплый вечер опускался на город. Здесь, в южных краях, такие вечера с мягкой, подкрадывающейся прохладой, вытесняют постепенно с городских улиц дневной раскалённый жар. Качающееся воздушное марево поднимало вверх тепло остывающего камня домов, быстро наступающая темнота сумерек скрадывала неприглядность и неубранность развалин, печальных следов прошедшей войны.
Аля и Борис сидели на открытой веранде кафе, которое в этот день не могло похвастать обилием посетителей. Да им и не нужно было никого. Маленький столик на двоих стоял у самой ограды летней деревянной площадки, за которой уходила вдаль узкая, зелёная улочка. Ветки деревьев любопытно простёрли над ними свои кроны, и далёкая Вега уже вышла на тёмный небосвод полюбоваться на одинокую парочку. Женская рука покоилась в широкой мужской ладони, и было ей там тепло и уютно.
Впервые за последние годы Аля почувствовала спокойствие, когда не надо было никуда спешить, ничего решать, рядом сидел человек – кусочек её существа, который разделит все её беды и горести, и примет на себя её проблемы.
Бутылка кисловатого молдавского вина была уже наполовину опорожнена, и ровный негромкий голос Бориса только слегка рассеивал сгустившуюся тьму.
Глава вторая. На войне, как на войне
За окном вагона проплывали печальные пейзажи. Едва припорошенные снегом почерневшие развалины домов, обезлюдевшие городки и деревни, чёрные остовы сгоревшей техники, повсюду следы пожарищ и недавних боёв.
Борис задумчиво глядел в окно. Уже третьи сутки двигался эшелон к фронту. Вернее, шло с десяток эшелонов, растянувшихся на много километров. Столько понадобилось для транспортировки дивизии. Борис всё ещё переживал разлуку с Алей, в ушах звучал её мелодичный голос, руки ощущали атласную гладкость кожи.
Волновала неизвестность впереди – фронт, о котором он был уже столько наслышан. Фронт представлялся ему чем-то изначально героическим, где каждый может совершить подвиг. Так рассказывали ветераны, которых много было в дивизии, после ранения люди снова возвращались в строй. Но и то, что на фронте тесно переплетаются между собой смерть и грязь, высокое и низкое, героическое и подлое, тоже рассказывали…
Под монотонный стук колёс Борис задремал, потом улёгся на полку и проспал до утра, до той поры, пока не прозвучала команда «Подъём».