Аригато[1], –
все же сподобился я благодарно улыбнуться господину Окаде,
расплатившись за вежливость очередным приступом тупой боли.
– До
итасимаситэ[2], –
склонив голову, коротко ответил тот.
[1] Спасибо (на самом деле, в данной
ситуации не очень вежливая форма, но иностранцу простительно;
яп.)
[2] Не за что (яп.)
Слышать-то о РПГ-капсулах я слышал,
но вот видеть их раньше воочию мне не доводилось. Внешний облик
камеры виртуальной реальности, впрочем, ничуть меня не удивил –
что-то подобное я себе, наверное, и представлял: огромное стальное
яйцо, разрезанное вдоль на две равные половинки. Верхняя – крышка,
нижняя – дно. В просторном зале без окон, куда меня прикатили прямо
на кровати – как выяснилось, внизу у нее как раз на такой случай
имелись специальные колесики – таких «яиц» стояло семь. Шесть в ряд
– наглухо закрытых, и одно, с самого краю – распахнутое, подобно
голодной пасти какого-нибудь древнего ящера. Сходства с последней
добавляла череда треугольных зубчиков, идущих по всему срезу каждой
из половинок.
А вот внутри этой разверзнутой пасти
меня ждал в некотором роде сюрприз. Я почему-то вообразил, что там
должно стоять что-нибудь наподобие кресла, но нижняя половинка
РПГ-капсулы оказалась до краев заполнена какой-то непрозрачной,
даже с виду вязкой жидкостью.
Сдернув утлое одеяльце, два дюжих
японца-санитара ловко подхватили меня с моей койки-каталки (попутно
выяснилось, что лежал я на ней в чем мать родила) и окунули
прямиком в эту жижу (и в самом деле густую и очень теплую, почти
горячую), оставив торчать на поверхности одну лишь голову – там,
под липкой массой, как видно, располагалось наклонное ложе. Как ни
странно, уровень жидкости в «яйце» при этом ничуть не повысился и
через зубчатые борта она не плеснула. Вот бы старина Архимед
поразился!
Из троих пришедших давеча навестить
меня гостей со мной теперь оставался лишь переводчик Ито-сан. С
господином Окада мы распрощались еще в палате, Сэнсэй же прошагал
рядом с каталкой через весь госпиталь, и только уже в зал с
РПГ-капсулами его не пустила вежливая, но непреклонная охрана.
Перед уходом Владимир Александрович крепко, но аккуратно пожал мою
вялую кисть.
– Сэнсэй! – не удержался я напоследок
от давно уже мучавшего меня вопроса. – А когда все это закончится…
Я смогу, как планировалось, сдавать в сентябре на черный?