Грязи и объедков за прошедшие дни
стало еще больше, не говоря уж о запахе, куча тряпья, раньше бывшей
то ли одеждой, то ли постельным бельем, на полу, сломанные доски с
осколками фарфора вместо столика с посудой. Ветерок колышет грязный
обрывок занавески, которую или драли, или жевали. Сломанная спинка
новой кровати, отчего матрас перекосило на одну сторону. На бывшем
ложе любви сидели бывшие влюбленные, а ныне родители. Толстостенные
осколки малахитового яйца валялись у их ног, а на руках свившись
тугими кольцами, поблескивая влажной черно-зеленой чешуей, лежала
маленькая змейка с когтистыми ручками.
- Поздравляю, - невпопад вырвалось у
меня между хрипловатыми вдохами – выдохами.
Константин очумело поднял голову,
явно недоумевая, откуда я взялась, левое веко мужчины конвульсивно
подергивалось. Отчего-то зеленые глаза сфокусировались на моих
руках, и я с удивлением поняла, что сжимаю в ладони рукоять
охотничьего ножа, причем правильным прямым хватом. Николай Юрьевич
был бы доволен, не зря он вбивает в меня движения, стараясь
записать их на уровень рефлексов, до сегодняшнего дня я думала, что
безуспешно, и на тебе, выхватила оружие подсознательно, сама того
не заметив. Впрочем, момент, чтобы гордиться собой,
неподходящий.
- Это змееныш, - Пашка, в отличие от
черного целителя, была совершенно счастлива, хоть и неимоверно
грязна, - дай ему имя! – потребовала она от вздрогнувшего
Константина.
- Эээ…
Кажется, я впервые понимала черного
целителя, мало того, даже симпатизировала и немного жалела.
- Путь будет Невер, - нашелся
мужчина, - пусть никому и ничему не верит. Ты не против?
Пашка счастливо засопела.
- Вас можно поздравить? – в комнату
вошел Алексий.
Не таким я привыкла его видеть: не с
горящим золотом зрачками, не с изящным, очень напоминающим
завитушками хохломскую роспись, узором по коже, не с удивительными
огненными крыльями за спиной.
- Как глава рода нелюдей Юкова
приветствую нового сородича, нового явидя, - он склонился к
змеенышу. - Заставь нас тобой гордиться!
- Он заставит, - кивнула Пашка.
- Ты уже выбрала
«радного[1]»? – спросил феникс.
- Нууу, - протянула явидь, взгляд
медных глаз с двойным зрачком обежал нашу живописную группу,
миновал молчаливого и задумчивого «счастливого отца», ожидающего
ответа нелюдя, и остановился на мне, вернее, на сверкающем лезвии,
которое я убирала в ножны, - Ольга, окажешь нам честь?