Я родился в каменном пыльном мешке небольшого города. Мои родители всю жизнь проработали на огромном сером заводе, которому отдавали не только своё здоровье, но всю энергию, молодые годы и любовь. Любви на нас сестрой критически не хватало. С раннего детства я был предоставлен сам себе. С точно такими же беспризорниками мы играли в футбол рваным резиновым мячом, протирали штаны в беседках и на ступенях подъездов, лазили по чердакам и подвалам. Наверное, уже тогда многие из нас подсознательно готовились стать потенциальными бомжами и учились находить себе тёплые места для ночлежек.
Основной закон, по которому я жил и который был впитан мной с молоком матери, был «Не выделяться…». Этот закон в моей голове подмял все остальные законы. Чтобы не выделяться из нашей компании, в недрах которой я чувствовал себя довольно уютно, я нарушал школьную дисциплину, прогуливал уроки, вместе со всеми издевался над слабыми одноклассниками. Вместе со всеми уже с четвёртого класса начал курить, а в седьмом уже выпивать. Ни в коем случае нельзя было выпадать из обоймы, для этого нельзя было тянуть руку на уроках, даже когда знаешь ответ, нельзя получать хорошие отметки, нельзя читать книги, нельзя заниматься спортом, нельзя дружить с лохами и девчонками. Ещё нельзя было слушать родителей, поэтому круглыми сутками мы пропадали на улице.
Мать с отцом злились на мою низкую успеваемость и плохое поведение и так искренно удивлялись «В кого он у нас такой…», словно ожидали, что улица может привить мне какие-то высокие манеры и ценности в жизни. Улица не оправдывала их ожиданий, она была так себе педагогом.
Ещё тогда в раннем детстве я чувствовал себя подкидышем. Иногда, проснувшись утром, и слушая, как шепчутся на кухне родители, мне казалось, что они скрывают от меня какую – то тайну. Всё на самом деле не так, и они не мои родители, и мир вокруг совсем не такой, каким описывают его они и учителя, и я оказался чужим в этом мире. Я заброшен в этот мир, поэтому он враждебен ко мне, как ко всему чужому. Сбившись в стаю таких же чужаков, мы вынуждены были отбиваться от нападок этого мира.
Серый колобок моей жизни катился с пологой горки целых двадцать лет, пока не закатился прямиком в ворота военкомата.
В армии я оказался в своей тарелке. Там было полно таких же чужаков, выплюнутых миром.