есант (с ударением на первом слоге,
разумеется)? Тогда вперед… и можно без песни.
Не раскрывая глаз, Леха перекатился
на живот и медленно встал на четвереньки. Голова кружилась, но
вполне терпимо, на сотрясение всяко не тянет. Убедившись, что
ничего страшного не происходит, парень открыл глаза и в два приема
поднялся на подрагивающие то ли от напряжения, то ли от сковавшей
тело непонятной ватной слабости ноги. Не глядя в сторону дороги,
осмотрел себя. Все, как и должно быть – тельняшка, заправленная в
легкие хлопчатобумажные туристические брюки, в которых он
предпочитал ходить в летние экспедиции. Горные ботинки с невысоким
берцем, старенькие, но еще вполне целые. Давно собирался
прибарахлиться новой обувкой, да жаба душила тратить деньги, пока
еще в этих вполне можно ходить. Что еще? Нож и горный молоток на
поясе, телефон… где он, кстати? А вот, в траве под ногами валяется,
видимо, выпустил из руки, когда падал. Наклонившись, Леха поднял
мобильник, автоматически стер с сенсорного экрана пыль и налипшие
травинки. Отозвавшись на касание, монитор засветился, извещая
владельца об отсутствии контакта с сетью. Пожав плечами, Степанов
запихнул телефон в карман и, собравшись с духом, обернулся.
Ничего не изменилось.
Все так же светило далеко
послеполуденное солнце, по лазурному небу плыли редкие невесомые
облачка, теплый летний ветер шевелил коротко остриженные волосы… на
узкой грунтовке застыла разгромленная и сожженная колонна советской
автобронетанковой техники. Трупы тоже никуда не делись. Погибшие
лежали в тех позах, в которых их застала смерть. Изодранные пулями
гимнастерки топорщились от засохшей, кажущейся черной крови;
искаженные предсмертной судорогой рты застыли в немом крике.
Сейчас, осматривая местность с высоты своего роста, Степанов
заметил множество воронок, обрамленных пластами вывороченной
взрывами земли и дерна. Лежащие поблизости от них люди были
изломаны, словно тряпичные куклы, многие с оторванными
конечностями, обезглавленные, а то и вовсе разорванные на
части.
Парень заставил себя сделать шаг
вперед, затем еще и еще. Прибитая летним зноем, местами вытоптанная
трава чуть заметно пружинила под подошвами. Мыслей в голове не
было. Никаких. Вообще. Сознание просто равнодушно фиксировало
увиденное. Лежащий на спине совсем молодой паренек в новенькой,
явно, еще ни разу не стиранной гимнастерке, заскорузлой от крови.
Чуть поодаль – офицер, судя по портупее и отлетевшей в сторону
приплюснутой фуражке с пятиконечной звездой на околыше. От головы
почти ничего не осталось, лишь какие-то кровавые лохмотья и
сероватые комочки мозговой ткани. В сведенных судорогой,
пергаментно-желтых пальцах правой руки намертво зажат пистолет «ТТ»
с замершей в крайнем положении затворной рамой – перед смертью
успел расстрелять все патроны. Рядом с телом разорванная едва ли не
в клочья полевая сумка, какие-то выпавшие из нее бумаги, несколько
сломанных карандашей и разбитый компас. Из чего это по ним лупили,
из крупнокалиберного пулемета, что ли?