Второй вариант – остаться тем, кем он
и является, то есть геологом. Серьезный плюс данной легенды – его
собственные знания и навыки, любую проверку пройдет, если, конечно
не станут выяснять имена-фамилии деканов и однокурсников. Зато не
придется выдумывать себе гражданскую профессию. Жил и работал… да
хоть в Туркестане, лето там длинное, все сезоны проводил в горах в
составе геологоразведческих партий. С остатками басмачей, опять же,
сталкиваться приходилось, так что с оружием на «ты», и стреляет
неплохо. И пойди, проверь, так ли оно на самом деле, Туркестан
отсюда ну о-о-очень далеко. Сюда послали в командировку, искать
выходы белой глины - каолина для фарфорового производства,
изготовления огнеупорного кирпича и передовой советской
фармакологии. Глину не нашли, одни болота да комары кругом, даже о
начале войны не сразу узнали. Решили идти к ближайшему населенному
пункту, где имеется военкомат, по дороге напросились пассажирами в
армейскую колонну, но ту разбомбили немцы. Уцелел ли кто из группы
– не знает, поскольку был контужен и в бессознательном состоянии
выброшен из кузова. Дальше, собственно, так же, как и в первом
варианте – документы и вещи сгорели, оружие и снарягу снял с
убитых, сейчас пробирается к своим, поскольку не собирается
оставаться в стороне и хочет бить фашистского агрессора.
Обнаружив летчика, Леха несколько
секунд не выходил на открытое место, с интересом вслушиваясь в
витиеватые словесные конструкции, в итоге признав, что в его
времени матерятся попроще. Выбравшись из зарослей, парень задрал
голову, разглядывая застрявшего в кроне могучего дерева в пяти
метрах от земли пилота в темно-синем летном комбинезоне. Не так и
высоко для тренированного человека, но если не умеешь грамотно
группироваться при приземлении, ногу запросто сломаешь. Или руку,
на выбор. Степанова истребитель не видел, поскольку висел к нему
спиной.
- Здорово, летун! Висишь?
Пилот на миг замер, затем дернулся,
пытаясь одновременно развернуться к Алексею лицом и расстегнуть
клапан сползшей почти на поясницу кобуры.
- Да не трепыхайся ты так, или
сорвешься, или еще больше запутаешься! Свой я, свой! Был бы немцем,
уже стрельнул бы, – торопливо сообщил Степанов, обходя дерево так,
чтобы пилот смог его рассмотреть. – Видел, как тебя сбили, вот и
побежал, как чувствовал, что повиснешь. Не ранен, кстати?