Но ведь как только самолет приземлится, путь продолжится. К нему в дом. А там у меня уже не останется никакого времени.
От одной мысли словно бросает в ледяную воду.
Улавливаю движение неподалеку. Поворачиваюсь и вижу, как бортпроводница подкатывает тележку с едой и напитками. Ставит возле Айдарова.
Тот убирает ноутбук в сторону, кивком распоряжается подвинуть тележку иначе. Так, чтобы мне было удобнее.
Отстраненно осознаю это. Как-то фоново.
Девушка улыбается Айдарову, а тот будто не замечает. Тарелку берет, накладывает что-то.
Видимо, голоден. И похоже, сильно.
Отмечаю мысленно, а после изумленно смотрю, как он ставит эту тарелку передо мной.
— Ешь, — говорит.
— Но я… — начинаю и запинаюсь.
Айдаров поворачивается к бортпроводнице.
Улыбка у той словно приклеенная. Однако она быстро гаснет под взглядом Айдарова, ведь тот смотрит так, словно выдает нечто вроде:
«Ты еще здесь?»
Вслух говорить ничего не нужно. Еще секунда — девушка исчезает.
Тогда Айдаров переключает внимание на меня. Выгибает бровь с выжидающим видом.
— Спасибо, я не голодна.
— А я голоден, — отрезает. — Значит, будешь есть со мной.
На самом деле, я почти ничего не ела сегодня. Не считая того десерта. И теперь, глянув на блюда перед собой, чувствую, как желудок сжимается.
Есть все же хочется. Немного.
Однако меня подташнивает от волнения.
— Жена делает то, что ей муж говорит, — заявляет Айдаров хрипло. — Что у тебя за манеры?
Молчу. Беру приборы.
Так и едим. В напряженной тишине.
Мысли то и дело возвращаются к моей семье, к тому как сильно мне хочется увидеть родителей или хотя бы поговорить с ними.
Наконец, Айдаров откидывается на спинку кресла, пьет кофе. Вроде бы с едой закончил.
Наверное, стоит попробовать.
— Как мы можем договориться? — все же решаюсь спросить.
— О чем?
— О том, чтобы я могла позвонить родителям.
— Правильно момент выбрала, — усмехается. — Так думаешь, да?
— Не думаю, — нервно мотаю головой. — Я…
— Когда мужчина сытый, с ним много чего обсудить можно, — обрывает Айдаров. — Это верно. Только я до сих пор голоден, моя дорогая.
От такого обращения коробит. И от его тяжелого взгляда, который теперь скользит от лица по шеи, обводит грудь так выразительно, что становится трудно дышать.
А ведь я в плотной вязаной кофте. Он ничего не может видеть. Но смотрит так, словно я тут голая перед ним сижу.