Вызывать авиаподдержку Красс не стал:
большевики, коль уж умеют настолько грамотно воевать, отнюдь не
идиоты, чтобы отступать прямо по дороге, а пытаться накрыть их в
этих лесах – никаких бомб не хватит. И вообще, это не его забота.
Нужно оказать помощь раненым, собрать убитых, расчистить проход,
безжалостно спихивая под откос поврежденную технику – дальше пусть
у ремонтников голова болит – и немедленно продолжать движение.
Поскольку неожиданная засада и так нарушила все первоначальные
планы, от которых они теперь отставали минимум на несколько часов.
Это не считая весьма существенных потерь в технике и, главное,
личном составе.
И все же, откуда эти унтерменши
узнали?! Ведь до того большевики свято верили в союзнические
обязательства и прочий нерушимый Freundschaft с
Рейхом, и должны были прекратить свое никчемное существование еще
во время утренней артподготовки, перемешавшей с землей все их
сраные казармы вместе со складами оружия и боеприпасов. Так нет же,
узнали откуда-то, да еще и весьма профессиональную засаду устроить
ухитрились! Хотя… возможно, он все излишне драматизирует? Разведка
докладывала, что в последние недели большевики частенько проводили
всякие маневры или выезжали на стрельбы, вот их мехгруппа и
напоролась на какую-то воинскую часть, возвращавшуюся из полевых
лагерей в расположение. Русские увидели бомбардировщики, услышали
канонаду в своем тылу, поняли, что произошло - и успели окопаться.
Да, наверняка, все так и обстояло! Наверняка! Иного объяснения и
быть не может!
Успокоенный последней мыслью - верить
в то, что эта засада не единственная, не хотелось до одури и
неприятных спазмов внизу живота, - обер-лейтенант закурил (руки
прилично подрагивали) и двинулся к радиомобилю. Стоило связаться с
командованием, сообщив о причине задержки и потерях. И помощи
запросить, разумеется, одних только раненых больше сотни, не с
собой же их везти?
****
Первый час комбат гнал батальон с
предельно возможной скоростью, с одной стороны отлично понимая, что
сразу немцы в погоню не кинутся, поскольку намертво завязли на
загроможденной битой и горящей техникой дороге, с другой –
подсознательно ожидая от противника какой-нибудь подлянки. Скорее
всего, зря, конечно – какая там еще нафиг подлянка? Он слишком
подробно изучал историю Великой Отечественной, чтобы не понимать,
что немец в июне сорок первого весьма сильно отличается от немца
образца сорок второго и последующих годов. Сейчас, в первый день
войны, фрицам даже в голову не может придти, что деморализованные
неожиданным нападением и первыми потерями советские войска сумеют
оказать хоть сколь либо серьезное сопротивление. В самом скором
времени им предстоит убедиться в обратном, и всерьез умыться
кровью, окончательно похоронив под Смоленском любые надежды на
Блицкриг, но это – в самом скором времени. Пока же на часах все еще
утро двадцать второго июня. Правда, пограничники уже успели
серьезно поколебать эту уверенность, но пограничники - не линейные
части РККА, и на самом деле сейчас едва приходящие в себя после
часового артналета и многочисленных авиационных ударов.