– Промотай еще раз, – просил он Шергина, потому, что стоял слева от него и не мог дотянуться до мышки. Они просматривали все ту же трансляцию с площади уже не в первый раз.
– Ник, я все понимаю, – сказал Стас, передвигая бегунок на начало, – но ты посмотрел этот ролик уже раз двадцать.
– Вот Стас, останови, – пальцами, которыми он сжимал сигарету, Ник указал в дальний угол толпы на видео, – Что это, Стас?
Тот приблизился к монитору. Все, кто был в кабинете подошли поближе. Нависла пауза.
– Твою мать, Ник. Всем быстро работать. Ищите камеры с площади и отсматривайте всё! Закричал Шергин! Ник ты молодец.
– Я думал мне показалось, – ответил он и снова затянулся.
– Быстро ищем! – еще раз выкрикнул Стас. Он отодвинулся от монитора, и Марта разглядела на стоп-кадре тот самый белый фургон, он был размыт и непонятен, лишь на мгновение попав в кадр, когда оператор перемещал камеру с плеча, прежде чем выключить ее.
Марта улыбнулась. Впервые за сутки сквозь слезы выдавила улыбку. Сейчас она поверила, что похитителя скоро найдут. И этот проблеск надежды подарил желание жить и радоваться, которое постепенно угасало.
Тим проснулся и ощутил, как его ручки затекли. Он еще толком ничего не понял, но отчетливо разобрал недалеко от себя всхлипывания, похожие на женский плач. Малыш еще мало чего знал о женщинах и уж точно не разбирался в причинах их слез. Но достоверно он понимал одно, если кто-то плачет – ему не приятно, а может быть, даже больно.
Малыш повернул голову вправо и увидел сидевшую около стены девушку в светлом пиджаке и юбке. Рядом валялись ее серебристые туфли с длинным каблуком. Тимоти хотел было спросить у нее что случилось, но не смог – его ротик был заклеен лентой. Тогда он решил, что сейчас же поднимется, снимет ленту и поможет этой девушке, но снова потерпел неудачу. Его крохотные ручки были надежно связаны какой-то веревкой за спиной. Именно от этого они и затекли. Малыш попытался подняться, и кое-как смог присесть облокотившись спиной к стенке. Он смотрел на плакавшую девушку, и ему стало страшно. Так страшно, что он тоже начал всхлипывать. Он не мог нормально реветь из-за закрытого рта, но слезы потекли по щекам. Девушка, сидя напротив, что-то пыталась сказать ему, но он не понимал. А она лишь хотела, чтобы он не плакал. Ведь если ему сейчас заложит носик, то малыш просто задохнется. Здесь, в этом маленьком фургоне, на старых вонючих коврах.